Наверное, тварь. Не зарежу. И Наталью бы не тронул, праваона была.

Долго ли наша милиция едет на вызовы?

А какая разница… Через окно я не удеру, шестой этаж. Удверей караулит Петр Алексеевич, мужик при всем его пьянстве и грубостиправильный. Влепит в рожу — тут я и лягу…

— Попал я, Кешью, — сказал я. — И даже ты меня предал!

Кешью рычал.

С его точки зрения он никого не предавал, напротив — как могзащищал хозяйку.

Огибая по дуге собаку, я прошел в комнату. Выглянул в окно.Раз уж мир сошел с ума, почему бы у моего окна не возникнуть пожарной лестнице?

Не было никакой лестницы. Зато во двор неторопливо въезжаламилицейская машина. Сирена была отключена, но мигалка помаргивала синим.

Вот и все.

Милиция всегда опаздывает к месту настоящих преступлений,зато в моем случае…

В дверь стали звонить непрерывно. Почему-то вспомнилось, какв раннем глупом детстве баловался с друзьями — бегали по подъезду и звонили вчужие двери. Высшим достижением было звонить очень долго, но все-таки успетьубежать до того, как откроется дверь… Потом мы нарвались на мужика вроде ПетраАлексеевича, который по квартире ходил очень тихо, по лестнице бегал оченьбыстро, а пройтись ремнем по жопе малолетнего сорванца считал правильной воспитательнойметодикой…

Я пошел к двери. Зацепился чем-то за стену, недоуменноглянул на зажатый в кулаке нож. Бросил его на пол. Какой смысл стиратьотпечатки пальцев при таком количестве улик?

Звонок надрывался, и самым важным казалось прекратить этотзвон.

Как во сне я повернул головку замка и открыл дверь.

На меня уставились Петр Алексеевич и Галина Романовна.Похоже, они уже и не ожидали, что дверь откроется. Наверное, я мог бы сейчасрвануться, проскочить мимо них и броситься вниз… прямо в руки милиции.

Петр Алексеевич все еще держал палец на кнопке звонка.

— А-а-а! — протяжно взвыла соседка, уставившись на мои руки.— Кровь, кровь! Убил!

И — вот чего не ожидал — закатила глаза и грохнулась вобморок.

Зато Петр Алексеевич отреагировал так, как я и ожидал.Навстречу моему лицу вылетел здоровенный кулак, мир завертелся, и я кулем оселрядом с соседкой.

Почему-то даже уложив меня на пол, сосед продолжал звонить.Или это звенело в ушах? Я потряс головой, пытаясь прийти в себя. Перед глазамипочему-то оказалось две пары грубых шнурованных ботинок, все остальное плыло ибыло не в фокусе. Донесся сквозь звон чей-то суровый голос:

— Прекратите звонить! И нечего своевольничать,рукоприкладством заниматься…

Через меня перешагнули, заглянули в квартиру. И тот жеголос, чуть изменившись, добавил:

— Для этого в стране милиция есть.

Ботинки вернулись — и один из них со всего маху ударил меняпод ребра. С каким-то неожиданным облегчением я закрыл глаза и провалился вбеспамятство.

В маленькой зарешеченной клетке милицейского УАЗа вонялохлоркой. Едкая вонь навевала унылые мысли о казенном доме, муниципальныхбольницах и прочих местах, где требуется перебить запах нечистот и уменьшитьчисло микробов.

Я пришел в себя лежа на железном полу, скорчившись в трипогибели. Руки были скованы за спиной.

К моему удивлению, машина стояла. Мне очень смутновспомнилось, как меня протащили по лестнице, надели наручники и зашвырнули в«клетку». Видимо, собирались везти в отделение. Или куда там везут задержанныхс поличным убивцев…

Но машина по-прежнему стояла — я почему-то был в этом уверен— возле моего дома. Моего бывшего дома.

Изгибаясь всем телом, я встал. Заглянул в зарешеченноеокошечко двери. Стекла за решеткой не было. Воздух свободы был свежим и чистымпосле дождя. Поблескивали в свете фонарей мелкие лужи.

Да, все верно. «Уазик» стоял у подъезда. Рядом появилась ещемилицейская «волга». Собирают улики?

А меня на время оставили в покое?

Что-то было в этом неправильное. Либо вези в участок, либодопрашивай над свежим трупом, к чему полумеры…

Из подъезда вышли двое. Один, похоже, обычный пэпээсник,возможно, тот самый, что бил меня ногами. А другой в штатском. Следователь,поднятый с постели?

— …бытовуха, — донеслось до меня. — Торговка с рынка,привела хахаля…

— Разберемся, — мрачно сказал человек в штатском. — Ладно,сержант, спасибо за службу. Можете ехать… Да! Кто там у вас сидит?

Он мотнул головой в сторону уазика.

— Там? — Милиционер вроде бы задумался. — Пьянь какая-то.

— Где задержали?

— У метро, — как-то не очень убедительно сказал мент. —Давно уже. Да нет, не ваш клиент.

Человек в штатском вернулся в подъезд. А пэпээсник подошел к«уазику». Я присел на пол. Сердце зачастило. Неужели… Да нет, не может быть!

Где-то рядом щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымком.Потом хлопнула дверь машины и кто-то сказал:

— Ну что там, старшой? Я прикемарил малость…

— Нож нашли, отпечатки сняли… Собачонку сосед к себе взял…Курить будешь?

— Давай.

Снова щелкнула зажигалка. Дымок стал гуще. Я не выдержал ипопросил:

— Мужики, дайте сигарету…

Некоторое время никакой реакции на мои слова не было.

Потом сержант спросил:

— Слушай, а где мы его подобрали? Все из головы вылетело…

— У метро вроде, — подумав, сообщил водитель. — Или водворах на детской площадке?

— Вроде как воспитывать его пришлось, — продолжил сержант. —Черт, с этой работой…

Дверь с грохотом открылась. Два милиционера неприязненно, нобез особой ненависти уставились на меня.

— Мужики, дайте закурить, — попросил я.

— Проспался? — спросил сержант.

Я униженно закивал.

— Кури.

Мне в зубы всунули мятую «мальборину». Поднесли огоньку. Яжадно затянулся и, пьянея от никотина и собственной наглости, спросил:

— Долго ездить-то будем? Меня скоро и в вытрезвитель непримут.

Водитель заржал:

— А что, так рвешься?

— Совсем не рвусь, — признался я. — Жена убьет. И такскандал будет, ревнивая она у меня, а если в вытрезвитель залечу…