Что он видел? Разум говорил, что так мог выглядетьпроносящийся мимо поезд метро, но это было полностью исключено: в метро не былоуже десятки лет того количества электроэнергии, которое было бы необходимо дляего движения. Вторая возможность была еще более невероятна. Артем вспомнил пропредостережения дикарей насчет священных ходов Великого червя и про то, чтонынешний день является запретным. Ничего другого в голову не приходило. — Ведьпоезда больше не ходят, правда? — спросил он сталкера на всякий случай.

Тот посмотрел на него как на сумасшедшего. — Какие ещепоезда? Они тогда как остановились, так ни разу больше и не двигались, пока ихпо частям не растащили. Ты про эти звуки, что ли? Это подземные воды, думаю.Тут река же рядом совсем. Мы под ней прошли. Ладно, пойдем, еще неизвестно, какотсюда выбираться.

Под его внимательным взглядом настаивать Артему совсем нехотелось. А так как вторая его гипотеза была еще безумней, он предпочелзамолчать и больше не возвращаться к этой теме.

Река, наверное, и вправду была неподалеку. Мрачное безмолвиетуннеля здесь разбавляли неприятные звуки: капающая вода, журчание тонкихчерных ручейков по краям рельс. Стены и своды влажно поблескивали, их покрывалбелесый налет плесени, тут и там встречались лужи. Воды в туннелях Артем привыкбояться, и чувствовал он себя в этом перегоне совсем неуютно. Влагапросачивалась в заброшенные и забытые человеком места: без ремонта и вечнойборьбы с грунтовыми водами некоторые перегоны в метро давали течь. Отчим дажерассказывал ему о затопленных туннелях и станциях. Лишь по счастью они лежалидовольно низко или находились на отшибе, так что на всю ветку напасть нераспространялась. Поэтому мелкие капли на стенах Артему казались предсмертнойиспариной брошенного умирать человека.

Впрочем, чем дальше они продвигались, тем суше становилосьвокруг. Постепенно ручейки иссякли, плесень на стенах стала попадаться всереже, а воздух стал чуть легче. Туннель спускался вниз и оставался все таким жепустым, и это не могло не настораживать. В который раз уже Артем вспоминалслова Бурбона, что пустой перегон — страшнее всего. Остальные, кажется, тожеэто понимали и все чаще нервно оборачивались назад, натыкаясь на идущегопоследним Артема, и, встретившись с ним глазами, поспешно отворачивались.

Они все время шли прямо, игнорируя отрезанные решетками боковыеответвления и виднеющиеся в стенах толстые чугунные двери с колесами запоров.Некоторые из них были открыты, и луч фонаря на секунды возвращал в бытиепризраки брошенных комнат, ржавых двухярусных кроватей, загибающихся за уголкоридоров с выкрашенными в серый и белый цвета стенами. Нигде не было ни следалюдей, ни одной брошенной вещи. Однако даже увидеть сейчас на полу чьи-нибудьистлевшие останки Артему сейчас было бы не так жутко.

Казалось, их марш-бросок продолжался бесконечно. Старик шелвсе медленнее, он просто выбивался из сил, и ни тычки в спину, ни матернаябрань конвоиров уже не могли заставить его ускорить шаг. Привалов отряд неделал, и самая долгая остановка продолжалась полминуты — ровно столько, сколькотребовалось, чтобы сменить руки бойцам, которые тащили носилки с Антоном. Егосын держался на удивление стойко. И хотя было заметно, что Олег уже устал, онни разу не пожаловался, а только упорно сопел, стараясь идти наравне со всеми.

Впереди оживленно заговорили. Выглянув из-за широких спин,Артем понял, в чем было дело. Они вступали на новую станцию. Выглядела онапочти так же, как и предыдущая: низкие своды, слоноподобные колонны, крашенныемасляной краской бетонные стены, отсутствие каких-либо декоративных элементов.Платформа была необычно широкая, и что находилось с другой ее стороны, толкомразглядеть не получалось. На беглый взгляд, в ожидании поезда здесь могли быразместиться не меньше двух тысяч человек. Но и здесь не было ни души, апоследний поезд отправился в неизвестный пункт назначения так давно, что рельсыпокрылись черной ржавчиной, а прогнившие шпалы поросли мхом. Составленное излитых бронзовых букв название станции заставило Артема вздрогнуть. Это было тосамое загадочное слово «Генштаб». Он сразу вспомнил и о военных в Полисе, и омертвых огоньках, блуждающих в сквере у развороченных стен здания Министерстваобороны.

Мельник поднял руку в перчатке вверх. Отряд мгновенно замер.— Ульман, за мной, — бросил он и легко взобрался на платформу.

Боец, шагавший с ним рядом, подтянулся на руках и последовалза сталкером. Мягкие звуки шагов, печатаемых спецназовскими ботинками тут жерастворились в тишине станции. Остальные члены отряда, словно по команде,заняли оборонительную позицию, держа под прицелом туннель в обоих направлениях.Оказавшись в середине, Артем решил, что под их прикрытием пока может успетьрассмотреть странную станцию. — Папа не умрет? — он почувствовал, как мальчикпотянул его за рукав.

Он опустил глаза. Олег стоял, умоляюще глядя на него, иАртем понял, что тот готов расплакаться. Он успокаивающе покачал головой ипотрепал мальчика по макушке. — Это из-за того, что я рассказал, где папаработал? Его поэтому ранили? — спросил Олег. — Папа мне всегда говорил, чтобы яникому не болтал… — он всхлипнул. — Говорил, что люди не любят ракетчиков. Папасказал, что это не стыдно, это не плохо, что ракетчики родину защищали. Чтопросто другие им завидуют.

Артем с опаской оглянулся на жреца, но тот, утомленныйдорогой, сел на пол и смотрел в пустоту погасшим взором, не обращая никакоговнимания на их разговор.

Через несколько минут вернулись разведчики. Отряд сгрудилсявокруг сталкера, и тот сжато ввел остальных в курс дела: — Станция пуста. Но незаброшена. В нескольких местах — изображения их червя. И еще… Нашли схему — настене от руки нарисована. Если ей верить, эта ветка идет к Кремлю. Тамцентральная станция и пересадка на другие линии. Одна из них отходит внаправлении Маяковской. Придется двигаться туда. Путь должен быть свободен. Вбоковые проходы соваться не будем. Вопросы?

Бойцы переглянулись между собой, но никто не отозвался.

Зато старик, безучастно сидевший до этого на земле, прислове «Кремль» забеспокоился, завертел головой, и начал что-то мычать. Мельникнагнулся и вырвал у него изо рта кляп. — Не надо туда! Не надо! Я не пойду кКремлю! Оставьте меня здесь! — забормотал жрец. — В чем дело? — недовольноспросил сталкер. — Не надо к Кремлю! Мы туда не ходим! Я не пойду! — какзаведенный, повторял старик, мелко трясясь. — Ну вот и замечательно, что вытуда не ходите, — отозвался сталкер. — По крайней мере, ваших там не будет.Туннель пустой, чистый. Я в боковые перегоны соваться не собираюсь. По мнелучше так, напролом, через Кремль.