Они приближались к противоположной стороне зала, гденачинались ступени спускавшегося вниз эскалатора. Артем попробовал вообразить,что может скрываться там, внизу. Может быть, там находилась еще одна,дополнительная станция, составы с которой отправлялись прямиком в секретныебункеры на Урале? А может, пути, ведущие в бесчисленные коридоры вырытых еще внезапамятные времена подземелий и казематов? Глубинная крепость? Стратегическиезапасы оружия, медикаментов и продовольствия? Или просто бесконечная двойнаялента ступеней, ведущая вниз, сколько хватает глаз? Не здесь ли находиласьсамая глубокая точка метро, о которой говорил еще Хан?

Артем специально будоражил свою фантазию самыми невероятнымикартинами, оттягивая тот момент, когда, подойдя к краю эскалатора, он наконецувидит, что же находится внизу на самом деле. Поэтому у поручней он оказалсяуже не первым. Тот боец, который рассказывал ему только что про муравьиногольва, добрался до арки раньше. Вскрикнув, он испуганно отпрянул назад. А черезмгновение настала и очередь Артема.

Медленно, словно сказочный атлант, разминающий затекшиепосле векового сна мышцы, оба эскалатора пришли в движение. С натужнымстарческим скрипом ступени поползли вниз, и что-то в этой картине былоневыразимо жуткое… Что-то здесь не сходилось, не соответствовало тому, чтоАртем знал и помнил про эскалаторы. Он чувствовал это, но ему никак неудавалось ухватить за хвост скользкую тень понимания. — Слышишь, как тихо? Этоего ведь не мотор двигает… Машинное отделение не работает, — помог ему Ульман.

Конечно же, дело было именно в этом. Скрип ступеней искрежетание несмазанных шестерней — вот и все звуки, которые издавал ожившиймеханизм. Все ли? Артем снова начал слышать отвратительное булькание ичавкание, которое долетало до него в туннеле. Звуки шли из глубины, оттуда,куда вели эскалаторы. Он набрался смелости и, приблизившись к краю, осветилнаклонный туннель, по которому все быстрее ползла черно-бурая лента ступеней.

На какой-то короткий миг ему показалось, что тайна Кремляраскрылась перед ним. Сквозь щели между ступенями он увидел проступы чего-тогрязно-коричневого, маслянистого, перетекающего и однозначно живого. Короткимивсплесками оно чуть вылезало из этих щелей, синхронно приподнимаясь и опадая повсей длине эскалатора, насколько он мог его разглядеть. Но это было небессмысленное пульсирование. Все эти всплески живого вещества, несомненно, быличастью одного гигантского целого, которое натужно двигало ступени. А где-тодалеко внизу, на глубине в несколько десятков метров, это же грязное и маслянистоепривольно растеклось по полу, вспухая и сдуваясь, перетекая и подрагивая, ииздавая те самые странные и омерзительные звуки. Арка представилась Артемучудовищным зевом, своды эскалаторного туннеля — глоткой, а сами затягивающиевнутрь ступени — жадным языком разбуженного пришельцами грозного древнегобожества.

А потом его сознания словно коснулась, поглаживая, чья-торука. И в голове стало совсем пусто, как в туннеле, по которому они сюда шли. Изахотелось только одного — встать на ступени и не спеша поехать вниз, где егонаконец ждет умиротворение и ответ на все вопросы. Перед его воображаемымвзором снова вспыхнули кремлевские звезды.

— Артем! Беги! — по щекам хлестнула, обжигая кожу, перчатка.

Он встрепенулся и обомлел: бурая жижа ползла вверх потуннелю, разбухая на глазах, разрастаясь, пенясь, как выкипевшее свиное молоко.Ноги не слушались, и проблеск сознания был совсем короткий: невидимые щупальцавсего на миг выпустили его рассудок, чтобы тут же снова цепко ухватить его иповлечь обратно во мглу.

— Тащи его! — Пацана сначала! Да не плачь… — Тяжелый… А ещетут этот, раненый… — Брось, брось носилки! Куда ты с носилками! — Погоди, ятоже залезу, вдвоем проще… — Руку, руку давай! Да скорей же! — Матерь божья…Уже вылезло… — Затягивай… Не смотри, не смотри туда! Ты меня слышишь? — Пощекам его! Вот так! — Ко мне! Это приказ! Расстреляю!

Мелькали странные картинки: зеленый, усеянный клепками, боквагона, почему-то перевернутый потолок, потом изгаженный пол… темнота… сновазеленая броня… потом мир прекратил раскачиваться, мигать, успокоился и замер.Артем приподнялся и осмотрелся вокруг.

Они сидели кругом на крыше бронированного состава. Всефонари были отключены, горел только один, маленький, карманный, лежащий вцентре. Его света не хватало, чтобы увидеть, что творится в зале, но слышнобыло, как со всех сторон что-то клокочет, бурлит и переливается.

К его разуму кто-то снова осторожно, как бы пробуя на ощупь,прикоснулся, но он встряхнул головой, и морок ненадолго рассеялся.

Он оглядел и механически пересчитал ютившихся на крышечленов отряда. Сейчас их было пятеро, если не считать Антона, который так и непришел в себя, и его сына. Артем тупо отметил, что один боец куда-то пропал,потом его мысли опять замерли. Как только в голове опустело, рассудок снованачал сползать в мутную пучину. Бороться с этим в одиночку было трудно. Мелькомосознав происходящее, он постарался уцепиться за эту мысль, и думать об этом,думать о чем угодно, только чтобы не оставлять свой разум пустым. С остальными,видимо, происходило то же самое. — Вот что с этой дрянью под облучениемслучилось… Точно говорили, биологическое оружие! Но они сами не думали, чтотакой кумулятивный эффект получится! Хорошо еще, оно за стеной сидит и в городне вылезает… — говорил Мельник.

Ему никто не отвечал. Бойцы затихли и слушали рассеянно. —Говорите, говорите! Не молчите! Эта блядь вам на подкорку давит! Эй, Оганесян!Оганесян! О чем думаешь? — тормошил сталкер одного из своих подчиненных. —Ульман, мать твою! Куда смотришь? На меня смотри! Не молчите! — Ласковая…Зовет… — ответил ему богатырь Ульман, хлопая ресницами. — Какая еще ласковая!Не видел, что с Делягиным стало? — сталкер с размаху заехал ему по щеке, иосоловелый взгляд бойца ненадолго прояснился. — За руки! Всем за руки взяться!— надрывался Мельник. — Не молчите! Артем! Сергей! На меня, на меня смотрите!

А в метре снизу клокотала, кипела страшная масса, которая,кажется, заполнила собой уже всю платформу. Она становилась все настойчивее, ивыдерживать ее напор долго они уже не могли. — Ребята! Пацаны! Не поддавайтесь!А давайте… хором! Споем! — одергивая своих солдат, развешивая им пощечины илипочти нежными касаниями приводя в чувство, не сдавался сталкер. — Вставай,страна огромная… Вставай на смертный бой! — хрипя и фальшивя, затянул он. — Сфашистской си-лой тем-но-ю… С проклятою ордо-ой… — Пусть я-арость благородная…Вскипа-ает как волна, — подхватил Ульман.

Вокруг поезда забурлило с удвоенной силой. Артем подпеватьне стал: слов этой песни он не знал, и вообще ему подумалось, что про темнуюсилу и вскипающую волну бойцы запели неспроста.