— Да, вы правы. Сорок пять.

— Это наивысший результат за…

— Одиннадцать месяцев. Мы не поднимались вышепятидесяти со времени инцидента с южнокорейским лайнером в ноябре прошлогогода. Этот кризис нам на пользу, шеф. Люди шокированы, хотя многие из них радыуходу Розенберга. И вы находитесь в самой гуще событий. Просто великолепно.

Коул нажал на мигавшую кнопку и взял трубку.Не сказав ни слова, он бросил ее на место, поправил галстук и застегнул пиджак.

— Время пять тридцать, шеф. Войлз и Глинскиждут.

Президент ударил по мячу и следил, как тоткатится. Мяч прошел в дюйме справа, и он сделал недовольную гримасу.

— Пускай ждут. Давай устроим пресс-конференциюв девять утра. Я возьму Войлза с собой, но не дам ему раскрыть рта. Заставлюего стоять сзади. Я приведу кое-какие дополнительные детали и отвечу нанесколько вопросов. Телевидение сразу даст это в эфир, как ты думаешь?

— Конечно. Хорошая идея. Я займусьподготовкой.

Президент снял перчатки для гольфа и швырнулих в угол.

— Пригласи их, — сказал он, аккуратно поставивклюшку к стене и надев ботинки.

Как обычно, он переодевался шесть раз за деньи теперь был в двубортном клетчатом костюме с красно-зеленым галстуком вкрапинку, составлявшим его кабинетный наряд. Пиджак висел на плечиках у двери.Он сел за стол и сердито уставился в какие-то бумаги. Кивнул Войлзу и Глинскипри их появлении, однако не встал и не протянул руки для приветствия. Они селинапротив стола, а Коул остался стоять на своем излюбленном месте, как часовой,которому в любой момент может потребоваться стрелять. Президент сжимал пальцамипереносицу, как будто напряжение этого дня обернулось для него мигренью.

— Это был долгий день, господин президент, —сказал Боб Глински, чтобы нарушить холодное молчание.

Войлз смотрел в окно. Коул кивнул, и президентсказал:

— Да, Боб. Очень длинный день. И на ужин уменя сегодня приглашено целое стадо эфиопов, так что давайте покороче. Начнем стебя, Боб. Кто убил их?

— Я не знаю, господин президент. Но я заверяювас, что мы тут ни при чем.

— Ты заверяешь меня, Боб? — спросил он почтимолитвенно.

Глински воздел свою правую руку над столом.

— Я клянусь. Как на могиле моей матери,клянусь.

Коул самодовольно кивнул, как бы поверив ему икак будто его одобрение значило все.

Президент уставился на Войлза, чья приземистаяфигура в громоздком френче занимала все кресло. Директор медленно жевал резинкуи презрительно посматривал на президента.

— Результаты баллистической экспертизы,вскрытия?

— Они у меня, — сказал Войлз, открывая свой«дипломат».

— Расскажите в двух словах. Я прочту их потом.

— Пистолет небольшого калибра, вероятно, пятьс половиной миллиметров. Как показывают пороховые ожоги у Розенберга и сиделки,стреляли в упор. Про Фергюсона сказать трудно, но выстрелы были сделаны срасстояния не более тридцати сантиметров. Мы не присутствовали в моментстрельбы, вы же понимаете. По три пули в каждую голову. Из головы Розенберга извлеченыдве, третья обнаружена в его подушке. Похоже, что он и сиделка спали. Пулиодного типа, выпущены из одного и того же пистолета, одним и тем же стрелком,очевидно. Подробные результаты вскрытия готовятся, но они ничего нового недадут. Причины смерти вполне очевидны.

— Отпечатки пальцев?

— Никаких. Мы все еще ищем, однако уже сейчасясно, что сработано очень чисто. Представляется, что он не оставил после себяничего, кроме пуль и трупов.

— Как он проник в дом?

— Видимых следов проникновения нет. Фергюсоносмотрел дом, когда Розенберг прибыл в него, около четырех. Так было заведено.Через два часа он представил рапорт, в котором говорится, что он проверил двеспальни, ванную и три туалета наверху, а также каждую комнату внизу и, конечноже, ничего не обнаружил. Отмечается также, что он проверил все окна и двери. Всоответствии с указаниями Розенберга наши агенты находились снаружи. По ихоценке, осмотр дома у Фергюсона занял от трех до четырех минут. Я подозреваю,что убийца уже ждал, скрываясь в доме, когда судья прибыл и Фергюсон обходилкомнаты.

— Почему? — последовал настоятельный вопросКоула.

Красные глазки Войлза смотрели на президента иигнорировали его оруженосца.

— Этот человек, очевидно, очень талантлив. Онубил судью Верховного суда, возможно, двух, и исчез совершенно бесследно.Профессиональный убийца, я бы сказал. Проникнуть в дом для него не проблема.Как не было для него проблемой ускользнуть от Фергюсона во время его беглойпроверки. Он, вероятно, очень терпелив. Он не стал бы рисковать, пытаясьпроникнуть в дом, когда в нем находились люди, а вокруг него копы. Я думаю, чтоон проник в дом где-то около полудня и просто ждал, скорее всего в туалетенаверху или, возможно, на чердаке. Мы обнаружили два небольших кусочкачердачной гидроизоляции на полу, под убирающейся лестницей. Это говорит о том,что ею недавно пользовались.

— Совершенно не важно, где он прятался, —сказал президент, — ведь его не нашли.

— Правильно, но вы же понимаете, что нам небыло разрешено осматривать дом?

— Я понимаю, что Розенберг мертв. Что насчетДжейнсена?

— Он также мертв. Сломана шея, задушен кускомжелтого нейлонового шнура, который можно найти в любом хозяйственном магазине.Медицинские эксперты сомневаются, что причиной смерти явился перелом шейныхпозвонков. Они достаточно уверены, что этой причиной стал шнур. Отпечаткипальцев отсутствуют. Свидетели тоже. Это не то место, где охотно находятсяочевидцы, так что мы не надеемся обнаружить кого-либо. Смерть наступила сегодняпримерно в двенадцать тридцать после полуночи. Убийства произошли с двухчасовыминтервалом.

Президент делал пометки.

— Когда Джейнсен ушел из своей квартиры?

— Не знаю. Нам было поручено находиться наавтомобильной стоянке, помните? Мы проследовали за ним до дома. Это было околошести вечера. Затем семь часов наблюдали за зданием, пока не обнаружили егозадушенным в интересном заведении. Мы, безусловно, выполняли его требования. Онтайно выехал из здания на автомобиле своего приятеля. Машина обнаружена в двухкварталах от заведения.

Коул сделал два шага вперед, сцепив руки заспиной.