Он был одет как подобает. Джинсы в обтяжку, чернаяшелковая рубашка, серьги, темные очки в роговой оправе, аккуратно подстриженныеволосы и усы, как у завсегдатая этого заведения. Камель-гомосексуалист.

Он подождал несколько минут, затемпереместился вправо и сел у прохода. Какая разница, где ему сидеть?

В двадцать минут первого старики выдохлись.Они встали и, держась за руки, на цыпочках пошли к выходу, все ещеперешептываясь и хихикая. Джейнсен даже не посмотрел в их сторону. Он былполностью поглощен разыгравшейся на экране массовой оргией, происходившей наяхте во время шторма. Камель по-кошачьи двинулся по проходу и сел через триряда за судьей. Тот потягивал пиво. Они были одни. Подождав с минуту, Камельбыстро сместился по ряду. Джейнсен был в двух метрах перед ним.

По мере усиления шторма оргия на экранедостигла апогея. Рев ветра и крики участников заполнили маленький кинотеатр.Камель поставил пиво и попкорн на пол и вытащил из-за пояса метровый шнурок изжелтого нейлона. Накрутив его концы на обе руки, он перешагнул через переднийряд кресел. Его жертва тяжело дышала. Коробка с кукурузой в ее руках тряслась.

Нападение было молниеносным и жестоким.Набросив петлю на горло, Камель сильно потянул концы шнура в разные стороны.Затем резко дернул вниз и прижал голову к спинке кресла. Шея жертвы невыдержала и сломалась. Связав шнур узлом на шее и просунув под негопятнадцатисантиметровый стальной прут, он стал накручивать его, пока изразорванной плоти не потекла кровь. Все было кончено за десять секунд.

Внезапно шторм закончился, и на экране в честьэтого началась другая оргия. Тело Джейнсена сползло в кресле. Его попкорн былрассыпан у ног. Камель был не из тех, кто восхищается своими деяниями. Онспустился с балкона, прошел со скучающим видом мимо полок с журналами в холле иисчез на улице.

Доехав на стандартном белом «форде» сконнектикутскими номерами до Далласа, он переоделся в туалете и стал ждатьпарижский рейс.

Первая леди находилась на Западном побережье,посещая тысячедолларовые завтраки, на которых богачи и снобы выкладывалибешеные деньги за холодные яйца, дешевое шампанское и возможность увидеть, аможет быть, сфотографироваться с королевой, как ее называли. Поэтому президентспал один, когда зазвонил телефон. В прошлом он подумывал о том, чтобы завестилюбовницу, как это было принято у американских президентов. Но теперь этовыглядело бы не по-республикански. К тому же он был старым и уставшим. Он частоспал один, в то время как «королева» находилась в Белом доме. Сон у него был крепкий.Телефон прозвонил двенадцать раз, прежде чем он услышал его. Он взял трубку иуставился на часы. Четыре тридцать утра. Вслушавшись в голос, вскочил на ноги ичерез восемь минут был в Овальном кабинете, не приняв душа и не повязавгалстука. Он уставился на Флетчера Коула, своего начальника штаба, и сел, какему полагалось, за свой стол.

Коул улыбался. Его безупречные зубы и лысинасияли. Всего тридцать семь лет. Он был чудо-мальчиком, который четырьмя годамираньше спас провалившуюся избирательную кампанию и усадил своего босса в Белыйдом. Будучи хитрым интриганом и мерзким прихвостнем, он шел по трупам, пока нестал вторым лицом в руководстве. Многие относились к нему как к подлинномубоссу. Одно только упоминание его имени приводило в ужас мелких чиновников.

— Что случилось? — медленно спросил президент.

Коул расхаживал перед президентским столом.

— Подробности не известны. Два агента ФБРобнаружили Розенберга около часа ночи. Мертвым в постели. Его сиделка иполицейский Верховного суда также были убиты. Все трое убиты выстрелами вголову. Сработано очень чисто. Пока ФБР и окружная полиция Колумбии велирасследование, поступило сообщение, что Джейнсен найден мертвым в клубегомосексуалистов. Они обнаружили его пару часов назад. Войлз позвонил мне вчетыре, и я перезвонил вам. Он и Глински будут с минуты на минуту.

— Глински?

— ЦРУ должно подключиться, хотя бы для начала.

Президент закинул руки за голову и потянулся.

— Розенберг мертв…

— Да, вполне. Я советую выступить с обращениемк нации через пару часов. Мэбри работает над проектом обращения. Я доработаюего. Давайте подождем с этим до рассвета, хотя бы до семи часов. В противномслучае будет слишком рано и мы потеряем большую часть слушателей.

— Пресса…

— Да, они уже принялись за это дело.Телевизионщики засняли бригаду «скорой помощи», отвозившую Джейнсена в морг.

— Я не знал, что он гомик.

— Теперь в этом нет сомнений. Это настоящийкризис, господин президент. Подумайте об этом. Создали его не мы. Не мы в немвиноваты. Никто не сможет обвинить нас. А нация будет шокирована настолько, чтоей придется проявить некоторую солидарность с нами. Это как раз то время, когданарод объединяется вокруг своего лидера. Это просто здорово. Беспроигрышныйвариант.

Президент отхлебнул кофе из чашки и уставилсяв бумаги на столе.

— И я проведу перестановки в суде.

— Это самое лучшее. Они станут вашимнаследством. Я уже позвонил Дюваллю в юридический комитет и дал ему указаниесвязаться с Хортоном и начать составлять предварительный список кандидатов.Хортон выступал вчера в Омахе, сейчас он летит сюда. Я предлагаю встретиться сним сегодня утром.

Президент кивал, как всегда, в знак согласия спредложениями Коула. Детальную проработку вопросов он оставлял Коулу, посколькусам никогда не отличался скрупулезностью.

— Есть подозреваемые?

— Еще нет. Впрочем, я не знаю. Я сказалВойлзу, что вам понадобится информация, когда он прибудет.

— Я думал, что ФБР занимается безопасностьюВерховного суда.

Коул усмехнулся:

— Да, занимается. Это камешек в огород Войлза,и довольно неприятный.

— Прекрасно. Я хочу, чтобы Войлз получил свое.Позаботьтесь о прессе. Мне нужно видеть его униженным. Потом мы, возможно,дадим ему пинка под зад.