Алекс сглотнул вставший в горле ком.

«Зеркало» было ослепительно прекрасным. Совершенным – всвоей увеличенной рубке, нестандартной компоновке двигателей, нежно-зеленойброне…

Это была любовь с первого взгляда. По одной лишь внешности.

Так человек, способный любить, вздрагивает при взгляде налицо в толпе. Вокруг еще есть десятки, сотни, тысячи лиц – но они уже не нужны.

Иногда Алекс жалел о том, что не умеет любить людей. Но лишьдо тех пор, пока не влюблялся в корабль.

– Здравствуй… – прошептал он, глядя на «Зеркало».

Платформа затормозила, Алекс спрыгнул на бетон и подошел ккораблю. Протянул руку, осторожно кончиками пальцев касаясь брони. Биокерамикабыла теплой и упругой. Живой.

– Ты знаешь, кто я… – негромко сказал Алекс. – Да? Ты менявидишь… Привет…

Он пошел вокруг корабля, касаясь брони рукой – пока хваталороста. Корабль молчал, корабль изучал его в ответ.

– Я тебе нравлюсь?

Сейчас он был рад, что на корабле никого нет. Это был толькоего миг. Нет, общий для него и корабля.

– Принять капитана.

Идентификатор под ключицей остался неподвижным. Запроснаверняка был. Но не по полной программе. И это было хорошо. Это было ответнымзнаком. Доверием.

Над головой открылся люк, выскользнула лесенка,оканчивающаяся маленькой платформой. Алекс шагнул на нее и позволил кораблюподнять себя внутрь.

Шлюзовая оказалась стандартной. Три скоростных скафандровыхблока, скутер в креплениях. Алекс подождал, пока обшивка под его ногамисрослась, сошел с платформы, ставшей частью пола, и вышел в центральный коридоркорабля.

Пока все было привычно. Корпус диктовал компоновкупомещений, единственное отличие – вместо убранных в корму боковых двигателейразмещались боевые посты. Инспекцию следовало начинать именно с них, затем –вскрыть пакет с инструкциями в капитанской каюте и лишь потом отправиться вглавную рубку. Но сейчас Алексу было плевать на положенный распорядок. Он пошелк рубке. Корабль погнал перед ним по коридору неяркую волну света, скорееприноравливаясь к его скорости, чем задавая темп.

– Капитанский доступ, – остановившись перед люком, сказал Алекс.

На этот раз идентификатор запульсировал. Корабль не могпредоставить ему всей свободы управления, не удостоверившись в личности.

Потом люк втянулся в стену.

Рубка и впрямь была парная. Алекс постоял, оцениваянебольшое овальное помещение: стенные экраны светились матовой белизной,ложементы были раскрыты, резервные пульты запитаны.

Нормально. Он боялся, что парная рубка на столь маленькомкорабле окажется неуютной. Но пока такого ощущения не возникало. Капитанскийложемент был немного вынесен вперед – уместный символ. Может быть, вдвоем будетдаже хорошо.

Хотя многое зависит от того, кто именно станет вторымпилотом…

Алекс прошел к ложементу. Лег, вручную зафиксировалкрепления.

Корабль терпеливо ждал.

Алекс прикрыл глаза.

Страх? Нет… не страх. Скорее волнение, как у подростка передпервым поцелуем, уже неминуемым, когда губы тянутся друг к другу… но все ещеостается неизведанным, чудесным, не случавшимся ни с кем и никогда.

Алекс был мастер-пилотом на кораблях куда больших, чем«Зеркало». Но капитанский доступ получал лишь на старой тренировочной «Цапле»,одном из трех кораблей в пилотной школе.

Если продолжать аналогию – «Цапля» была шлюхой. Опытной,умелой, доброжелательной проституткой, каждый день обучавшей очередногонеопытного парнишку-курсанта искусству летать. Алекс вспоминал свой первыйкорабль, вспоминал с теплом и благодарностью, но сейчас все было по-другому.

Или – должно было стать…

– Контакт… – сказал он, откидываясь в ложементе.

И почувствовал, как теплая волна родилась в затылке и,разгораясь, понеслась по телу. Перестроенные нейроны затылочных долей мозгавошли в резонанс с нейротерминалом.

Мир исчез. Умер в короткой ослепительной вспышке – и родилсявновь.

Алекс стал кораблем.

Он потянулся – всем своим дисковидным телом, качнулся наопорах. Почувствовал биение глюонового реактора корабля. Включил сенсоры ивобрал в себя пространство над космопортом. Только что приземлившиеся «Манты»,входящий в стратосферу «Кайман», острые иглы флаеров, порхающих над городом, запределами запретной зоны…

Но это еще не было полным слиянием.

Где-то рядом, уже почти переплетаясь с его сознанием, жилкорабль. Уступивший ему свое тело, ставший продолжением разума и наблюдающий состороны. Алекс отключил сенсоры и остался в темноте и тишине внутреннегопространства.

Один на один с радужной дымкой.

– Коснись меня…

Цветной туман, подсвеченные солнцем облака, роящиеся искры…

– Будь мной…

Радуга вздрогнула и рассыпалась огненным дождем.

Они слились.

Космические корабли не являются полноценной личностью. Также как суперкомпьютеры, автоматические заводы, океанские корабли и прочиеполуживые создания. Людям не нужны конкуренты. Некоторые считают, чтоискусственный разум кораблей остановлен на уровне собаки, другие приводят впример крыс. Впрочем, неизвестно, что является большим комплиментом.

Вот только сейчас это было не важно.

Теперь они стали единым целым – человек, со всей егопамятью, опытом, навыками, и корабль – набор специализированных программ,соединенных общей морально-этической матрицей. Корабль мог грустить, моградоваться, ему были знакомы страх и неприязнь, симпатия и отвращение. Да… да.Наверное, на уровне собаки или крысы, свиньи или кошки. Те, кто никогда неиспытывал слияния, могли соревноваться в остроумии до бесконечности.

Алекс знал простую тайну. У любого корабля была душа.

И лишь тот, кто становился капитаном, постигал эту душу доконца.

– Я не обижу тебя…

Корабль не мог ответить. Словами отвечали лишь сервисныепрограммы: искусные, натренированные, способные поддержать беседу – и абсолютнобезмозглые.

Для того, что составляло душу корабля, было доступно лишьбессловесное общение в краткий миг единения с капитаном.

– Я люблю тебя…

Корабль не имел ни внешности, ни возраста, ни пола, ниголоса.

Только радужная паутина эмоций, навечно застывшая на граниосознания себя.