– Как учеба? – Она задала вопрос, а ее глаза неотрывносмотрели на него. Тогда, год назад, она была наполовину ребенком, наполовинуподростком, а теперь превратилась в женщину.

– Я только что сдал выпускные экзамены.

Она кивнула, но по ее глазам он понял, что она хочет задатьему еще тысячу вопросов. Внутри у него все пылало, он знал, что ничего никогдане боялся так, как своих чувств по отношению к ней, к этой девочке, которуюедва знал. Она ничего не заметила по его лицу и по глазам, которые спокойносмотрели, как легкий летний ветерок слегка гладит ее волосы.

– А как насчет тебя? – Как никогда, в тот момент емухотелось протянуть руку и дотронуться до нее.

– Мне исполнится шестнадцать лет послезавтра, –спокойно проговорила она, и он почувствовал, как заныло у него сердце. Намгновение, всего лишь на миг, у него мелькнула надежда, что в прошлом году оношибся и она окажется старше. Но за этот год она явно изменилась. Она казаласьтеперь такой взрослой и такой женственной в этом синем платье. Она была ужегораздо более женщиной, нежели ребенком, и он опять удивился тому безумномучувству, которое так тянуло его к ней. Ведь он приехал сегодня вовсе не длятого, чтобы повидать Бойда. Он приехал, чтобы увидеть ее, надеясь, что онабудет здесь, страстно желая еще раз взглянуть на нее, перед тем как уехать изКалифорнии. Но теперь ему больше нет нужды терзать себя. Ведь в своишестнадцать она все еще ребенок. И все-таки... ее глаза говорили ему, что оначувствует то же самое, что и он. В свои двадцать восемь он с трудом могповерить, что эта шестнадцатилетняя девочка может так чувствовать.

– У тебя будет праздничный вечер? – Он продолжалразговаривать с ней, как с ребенком, хотя все говорило ему, что она ужеженщина, и она рассмеялась в ответ и покачала головой:

– Нет... – Конечно, он и представить себе не мог, что унее почти нет друзей, что все девушки просто ненавидят Кристел из-за еевнешности, хотя она сама этого не понимала. – Отец обещал взять меня с собой вСан-Франциско в следующем месяце. – Она хотела спросить его, будет ли он там вэто время, но не сделала этого. Они оба не могли сказать вслух того, о чемдумали. Им приходилось притворяться, что они не понимают друг друга, что они незамечают тех чувств, которые оба испытывали друг к другу, несмотря на разницу ввозрасте и на ту пропасть, которую жизнь проложила между ними.

И как бы прочитав ее мысли, он ответил на ее вопрос сам,ведь она не решилась спросить его, куда он сейчас едет:

– Я через несколько дней собираюсь вернуться вНью-Йорк. Мне предложили работу в адвокатской конторе на Уолл-стрит. – Ончувствовал себя ужасно глупо, говоря ей это. – Я теперь буду принадлежать кмиру финансистов. – Он улыбнулся и еще сильнее навалился на дерево, казалось,только благодаря ему он и может удержаться на ногах. Но в тот момент ондействительно не был уверен, что его дрожащие колени не подогнутся под ним. –Надо полагать, я отлично начинаю карьеру. – Ему хотелось произвести на неевпечатление, но это было вовсе не обязательно. Он и так произвел на неевпечатление сам по себе, и гораздо большее, чем какая-то контора на Уолл-стрит.

– Вы волнуетесь? – Она смотрела на него широкораскрытыми глазами, как бы желая заглянуть в самые отдаленные уголки его души.Он боялся, что она действительно видит его насквозь, боялся того, что онасможет там увидеть: душу взрослого мужчины, напуганного теми чувствами, которыеон испытывает по отношению к ней, к этой девочке... девушке, которая ужеперестала быть ребенком, но еще и не стала женщиной и которая притягивала его ксебе так, как ни одна из женщин до нее. И он не мог понять, происходит ли этопотому, что она так красива, или потому, что ее глаза излучают этот непонятныйсвет. Он не мог понять, что с ним происходит и почему, но он совершенно точнознал, что перед ним – удивительный человек, не такой, как все. Она весь год невыходила у него из головы, несмотря на все его попытки забыть о ней. И теперь,стоя рядом с ней, он чувствовал, как все его тело наполняется удивительнойистомой и волнением только оттого, что она рядом.

– Да, думаю, что волнуюсь. А еще я немного напуган. –Так просто было признаваться ей в этом! – Это ответственная работа, и моя семьябудет расстроена, если я не справлюсь с тем, чего все они от меня так ждут. –Сейчас ему казалось, что его семья вообще не существует. Сейчас егоинтересовала только Кристел.

– А вы когда-нибудь вернетесь в Калифорнию? – Ее глазастали такими печальными, как будто он покидал ее.

Они оба вдруг почувствовали, какая их ждет потеря, хотяэтого еще не произошло.

– Конечно, я бы очень хотел вернуться сюдакогда-нибудь. Но скорее всего ненадолго. – Его голос звучал спокойно ипечально, и на мгновение он вдруг пожалел, что вернулся сюда. Было бы гораздолегче больше не видеть ее. Но он не мог не вернуться. Уже несколько недель онзнал, что должен обязательно увидеть ее, и теперь она смотрела на него своимипрекрасными глазами, в которых было столько мудрости и печали и отражалось всето одиночество, с которым она жила все это время.

Сегодняшний день стал для нее подарком, подарком, о какомона столько мечтала. Для нее он уже давно стал мечтой, подобной тем мечтам окинозвездах, фотографии которых были приколоты на стене в ее комнате. Он былтаким же далеким и нереальным, несмотря на то что она видела его иразговаривала с ним. Он не мог стать для нее ближе, чем те, портреты которыхона видела каждый день. Единственная разница между ними и им в том, что она еголюбила.

– Хироко весной родит малыша. – Она произнесла это,слегка запнувшись, а он вздохнул и чуть отвернулся, как бы пытаясь набрать влегкие немного воздуха и заставить себя подумать о чем-то другом.

– Я рад за них. – Он ласково ей улыбнулся и представилсебе то время, когда она сама выйдет замуж и родит детей. Может быть, когда онвернется сюда в один прекрасный день, за ее юбку будут цепляться полдюжиныдетей, и ее муж, если ей с ним повезет, будет пить не слишком много пива иводить ее в кино по субботам. От этой мысли его чуть не затошнило. Он не хотел,чтобы с ней это произошло. Несомненно, она заслуживает гораздо большего. Онасовсем не похожа на остальных. Она походила на голубку, затесавшуюся в стаюпавлинов, и при первой же возможности самки поранят, а может, даже убьют ее.Она не заслужила этого. Но он также прекрасно понимал, что сам он не можетсделать ничего, чтобы спасти ее от такой участи. – Она будет прекраснойматерью. – Он сказал это про Хироко, но вдруг понял, что в глубине души имел ввиду и Кристел.

Кристел лишь кивнула в ответ и слегка оттолкнулась ногой,давая качелям чуть-чуть сдвинуться с места. Те же белые лодочки, которые насвадьбе Бекки она держала в руках, сейчас были у нее на ногах поверх новой парыкапроновых чулок.

– Может быть, ты когда-нибудь приедешь в Нью-Йорк? – Онсказал это больше для того, чтобы в самого себя вселить надежду, но они обапрекрасно знали, что это более чем маловероятно.