Семья Хиллов была довольно старинной. Предки матери пришли вБостон еще с паломниками. Род отца был не настолько древним. Он усердноработал, чтобы сделать себе карьеру, и смог закончить юридический факультет вГарварде. И теперь для них обоих было очень важно, чтобы Спенсер самостоятельносделал в жизни что-то значительное. И это «значительное» вовсе неподразумевало, что он влюбится в такую девушку, как Кристел. Роберт в своевремя женился очень удачно. Он всегда делал именно то, что от него ждали, в товремя как Спенсер был свободен в своем выборе, и это ему нравилось. И теперь,когда не стало старшего брата, он чувствовал себя так, как будто родителиждали, что он будет делать то, что не успел сделать Роберт, что он должен идтитем путем, который всегда казался ему неподходящим, а теперь вдруг сталправильным. И учеба на юридическом факультете была частью этого пути. Ивозвращение в Нью-Йорк. И работа в конторе на Уолл-стрит... Он никак не могпредставить себя на этой работе. Ему казалось, что три года на юридическомфакультете – слишком мало. Но, черт возьми, Уолл-стрит звучало для негодовольно заманчиво. В конце концов, если он сможет сделать что-нибудь стоящее,сумеет заложить первый камень на пути к своей карьере, может быть, тогда ондействительно пойдет в гору. Подумав об этом, он еще раз посмотрел в окно, думаяо том уголке, где расстался с Кристел. Потом вздохнул и вернулся в комнату. Онабыла хорошо обставлена: на полу лежал толстый ковер, мебель новая и дорогая, анад головой висела огромная люстра. И все-таки он думал о ранчо, вспоминаяхолмы, девушку, сидящую на качелях. У него осталось только две ночи. Две ночиперед тем, как он вступит в ту жизнь, которая так неожиданно досталась ему отРоберта. Почему, черт возьми, он не может плюнуть на все это? Почему он долженехать в Нью-Йорк, делать то, что от него хотят, работать в этой чертовойконторе на Уолл-стрит...

Он решительно вышел из комнаты и с силой захлопнул дверь. Ввосемь часов его ждали в доме Гаррисона Барклая. Он был другом его отца,федеральным судьей и имел большие связи среди политиков. Поговаривали, что водин прекрасный день он может оказаться в Верховном суде. Отец настоял, чтобыСпенсер увиделся с ним. Они один раз уже встречались, это было в прошлом году,и теперь, несколько недель назад, он опять позвонил ему и сказал, чтозаканчивает Стэнфорд и уезжает в Нью-Йорк, где будет представлять юридическуюфирму. Гаррисон Барклай был очень рад за него и пригласил на званый обед.Спенсер понимал, что это первый званый обед, в его жизни будет множество такихвечеров, он должен привыкать к этому. Он вернулся в отель, принял душ, побрилсяи переоделся. Затем быстро спустился вниз, но настроение было неважное, нехотелось видеть никого, тем более Гаррисона Барклая.

Дом семьи Барклаев – красивый кирпичный особняк – находилсяна пересечении улицы Дивисадеро и Бродвея. Дворецкий открыл ему дверь, и, войдявнутрь, он услышал по звукам, доносившимся из глубины дома, что вечер в самомразгаре. На мгновение ему показалось, что он не выдержит этого. Ему придетсябеседовать, очаровывать и развлекать их друзей, а так хотелось бы в этот вечерпобыть одному. Посидеть где-нибудь в одиночестве и думать о своем, мечтать одевочке, с которой он был едва знаком... о девочке, которой послезавтраисполнится шестнадцать лет.

– Спенсер! – громко окликнул его судья, когда молодойчеловек вошел в комнату. Ему показалось, что он школьник и сейчас предсталперед учительским советом.

– Добрый вечер, сэр. – Он поздоровался с другом своегоотца с приветливой улыбкой. – Очень рад видеть вас. Добрый вечер, миссисБарклай.

Судья Барклай чуть ли не силком провел его по комнате,знакомя с каждым из гостей и объясняя, что он только что закончил юридическийфакультет Стэнфорда. Он сообщал всем, кто его отец, и это приводило Спенсера вявное замешательство. Меньше всего ему хотелось оставаться в этом доме, онпочти физически чувствовал, что не вынесет этого.

К ужину было приглашено двенадцать гостей, но в последниймомент жена одного из судей отказалась от приглашения. Она пыталась уговоритьсвоего дядю вернуться с ней домой после гольфа, но тот все равно пошел на ужинк Барклаям. Он был старым другом семьи и знал, что они не будут против егоприсутствия, но Прициллия Барклай расстроилась, сосчитав гостей. Их былотринадцать, включая хозяев, а она знала, что по крайней мере двое из них ужасносуеверны. В столь поздний час она ничего не могла поделать. Обед должны былиподать через полчаса, и единственное, что ей оставалось, – это попросить дочь,чтобы она присоединилась к ним во время обеда. Она торопливо взбежала наверх поступеням и постучала в дверь ее комнаты. Элизабет готовилась идти на вечеринку.На ней было черное вечернее платье, а на шее – нитка жемчуга. Этой зимой онасобиралась вступить в клуб «Котильон». В свои восемнадцать лет она блисталасвоеобразной красотой.

– Дорогая, мне нужна твоя помощь. – Мать посмотрела насебя в зеркало, поправила ожерелье, пригладила рукой волосы и только послеэтого повернулась и с улыбкой посмотрела на дочь. – Жена судьи Армистедаподвела своего дядю.

– О Боже, она что, внизу? – Взгляд Элизабет Барклай былхолоден и суров в отличие от просящего взгляда ее матери.

– Конечно, нет. Она позвонила в последнюю минуту исказала, что не может прийти. И теперь за столом у нас будет тринадцатьчеловек.

– Ну притворись, что ты этого не знаешь. Может быть,никто ничего и не заметит. – Она надела черные атласные туфли на высокихкаблуках и стала немного выше матери. У Элизабет было два старших брата: одинчлен правительства в Вашингтоне, в федеральном округе Колумбия, а другой –адвокат в Нью-Йорке. Она была единственной дочерью Барклаев.

– Я не могу этого сделать. Ты же знаешь Пенни и Джейн.Кто-то из них обязательно уйдет, и тогда у нас будет на двух женщин меньше.Дорогая, не могла бы ты помочь мне?

– Сейчас? – Дочь выглядела раздраженной. – Но ясобираюсь в театр. – Она договорилась отправиться туда с несколькими друзьями,хотя ей не очень хотелось проводить вечер таким образом. Это был один из редкихвечеров, когда свидания не предвиделось, они решили развлечься большойкомпанией.

– Это так важно для тебя? – Мать посмотрела ей прямо вглаза. – Мне действительно нужна твоя помощь.

– О, ради всего святого. – Элизабет посмотрела на часыи потом кивнула. Может быть, это к лучшему. Ей действительно никуда не хотелосьидти. Прошлой ночью она вернулась домой только в два часа. Последний месяц онакаждый вечер ходила по балам, после того как окончила Бург. Она хорошоповеселилась, и на следующей неделе они с друзьями собирались поехать на озероТахо. – Хорошо, мама. Я позвоню друзьям. – Она любезно улыбнулась матери ипоправила двойную нитку жемчуга, которую одолжила у матери. Несомненно, онабыла довольно симпатичной девушкой, но ей с трудом можно было дать восемнадцатьлет. Во многих отношениях она казалась гораздо старше. Уже многие годы онанаходилась среди взрослых, и родители приложили немало усилий, чтобы она моглавести себя непринужденно с их друзьями, поддерживать разговоры. Ее братья былистарше на десять и двенадцать лет, и она привыкла к тому, что все уже давнообщаются с ней, как со взрослой. К тому же она унаследовала холодный замкнутыйхарактер, который был свойствен всем членам семьи Барклай. Она прекрасновладела собой, ее поведение было безупречным, так что в свои восемнадцать летона была леди до мозга костей. – Я спущусь через минуту.