Лисицкий — писаный красавец с залихватски подкрученнымиусами — и вправду оказался человеком дельным. В кустах просидел не впустую,успел многое выяснить.

— Живут с размахом, — рапортовал он, иногда, напольский манер, смещая ударение на предпоследний слог. — Электричество,телефон, даже собственный телеграф. Ванная с душем! Два экипажа с чистокровнымирысаками! В гараже авто! Гимнастический зал с велосипедными снарядами! Прислугав кружевных фартучках! В зимнем саду вот такущие попугаи!

— Про попугаев-то вы откуда знаете? — не выдержалФандорин.

— Так я был там, — с хитрым видом сообщилштабс-ротмистр. — Ходил в садовники наниматься. Не взяли — сказали, естьуже. Но в оранжерею заглянуть позволили, там один у них — большой любительфлоры.

— "Один"? — быстро переспросилинженер. — А сколько их всего?

— Не знаю, но компания немаленькая. Я слышал сполдюжины разных голосов. Между прочим, — со значением сообщилЛисицкий, — между собой говорят по-польски.

— О чем? — вскричал подполковник. — Вы жезнаете язык!

Молодой офицер развёл руками:

— При мне ничего существенного не говорили. За что-тохвалили Брюнета, называли «лихой башкой». Зовут его, кстати, Юзек.

— Это польские националисты из социалистической партии,я уверен! — воскликнул Данилов. — Читал в секретном циркуляре. Ониспутались с японцами, те обещают в случае победы выговорить для Польшинезависимость. Их предводитель недавно ездил в Токио. Как бишь его…

— Пилсудский, — сказал Эраст Петрович, разглядываядачу в бинокль.

— Да, Пилсудский. Видно, получил в Японии и деньги, иинструкции.

— П-похоже на то…

На даче происходило какое-то движение. Блондин в рубашке безворотничка и широких подтяжках, стоя у окна, кричал что-то в телефонную трубку.Раз, другой громко хлопнула дверь. Донеслось конское ржание.

— Похоже, к чему-то готовятся, — шепнул на ухоинженеру Лисицкий. — Уж с полчаса, как зашевелились.

— Не больно-то с нами церемонятся господа японскиешпионы, — рокотал во второе ухо подполковник. — Конечно, нашаконтрразведка работает из рук вон, но это уж наглость: обустроиться с такимкомфортом, в пяти минутах от Николаевской железной дороги. Зацапать бы их, голубчиков,прямо сейчас. Да жаль, не наша юрисдикция. Охранные с губернскими потом живьёмсожрут. Если б в полосе отчуждения — другое дело.

— А мы вот что, — предложил штабс-ротмистр, —вызовем наш взвод, обложим дачу, а брать сами не будем, сообщим в полицию.Тогда не придерутся.

Фандорин в дискуссии участия не принимал — вертел головой,что-то высматривая. Воззрился на свежеструганный столб, торчащий на обочине.

— Телефонный… Послушать бы, о чем толкуют…

— Каким образом? — удивился подполковник.

— Да отвод сделать, от с-столба.

— Простите, Эраст Петрович, но я ничего в технике несмыслю. Что такое «отвод»?

Однако Фандорин ничего объяснять не стал — он уже принялрешение.

— Тут ведь близко платформа нашей Николаевскойд-дороги…

— Так точно, Петровско-Разумовский полустанок.

— Там должен быть телефонный аппарат. Пошлите жандарма.Только живо, не теряя ни секунды. Вбегает, отрезает провод вместе с трубкой,под корень, и скорей обратно. Времени на объяснения не тратить — показатьудостоверение, и всё. Марш!

Несколько мгновений спустя донёсся быстро удаляющийся топотсапог — унтер понёсся выполнять задание и через каких-нибудь десять минутпримчался обратно со срезанной трубкой.

— Удачно, что длинный, — обрадовался инженер ипоразил жандармов: скинул элегантное пальто и ловко, зажав в зубах складнойнож, вскарабкался на столб.

Немного поколдовал над проводами, спустился вниз, держа вруке трубку — от неё вверх тянулся шнур.

Сказал штабс-ротмистру:

— Держите. Раз знаете польский, будете слушать.

Лисицкий пришёл в восхищение:

— Какая гениальная идея, господин инженер!Поразительно, что никто раньше не додумался! Ведь это же можно на телефоннойстанции учредить особый кабинет! Подслушивать разговоры подозрительных лиц!Сколько пользы для отечества! И как цивилизованно, в духе техническогопрогре… — Офицер оборвал сам себя на полуслове, предостерегающе вскинулпалец и страшным шёпотом сообщил. — Вызывают! Центральную!

Подполковник и инженер подались вперёд.

— Мужчина… Просит нумер 398… — отрывисто шепталЛисицкий. — Там тоже мужской… По-польски… Первый назначает встречу… Нет,не встречу — сбор… На Ново-Басманной… У дома Варваринского акционерногообщества… Операция! Он сказал «операция»! Всё, разъединился.

— Что за операция? — схватил за плечо помощникаДанилов.

— Не сказал. Просто «операция», и всё. В полночь, асейчас почти половина десятого. То-то они и суетятся.

— На Басманной? Дом Варваринского общества? —Эраст Петрович, сам не заметив, тоже перешёл на шёпот. — Что там, незнаете?

Офицеры, переглянувшись, пожали плечами.

— Нужна адресная к-книга.

Того же унтера снова отправили в набег на полустанок:вбежать в контору, схватить со стола справочник «Вся Москва», и со всех ногобратно.

— На полустанке решат, что в железнодорожнойжандармерии служат психические, — посетовал подполковник, но больше дляпроформы. — Ничего, после всё вернём — и трубку, и книгу.

Следующие десять минут прошли в напряжённом ожидании.Бинокль чуть не вырывали друг у друга из рук. Видно было неважно — начиналотемнеть, но на даче горели все окна, по шторам мелькали торопливые тени.

Навстречу запыхавшемуся унтер-офицеру кинулись втроём. ЭрастПетрович на правах старшего схватил потрёпанный том. Сначала посмотрел, что заномер 398. Оказалось, «Большая Московская гостиница». Перешёл к разделу «Табельдомов», открыл на Ново-Басманной — и кровь застучала в висках.

В доме, принадлежащем Варваринскому акционерному обществу,располагалось управление Окружного артиллерийского склада.

Заглянув через инженерово плечо, подполковник ахнул: