— Куда мы поедем обедать? — Он улыбался ей свысоты своего роста, чувствуя себя на удивление спокойно. Теперь их связываладружба. Он открыл Мел свою душу и рассказал об Анне. И впервые за долгое времяему вдруг стало легко на сердце. Питеру захотелось отпраздновать свое преображение,и Мел улыбнулась, почувствовав его настроение. Что-то в нем напоминало ей отом, как она подружилась с Грантом, но в то же время Мел ощущала, чтоиспытывает нечто большее к этому человеку. Питер привлекал ее своей силой,мягкостью, ранимостью, открытостью, своей скромностью в сочетании с огромнымуспехом.

Он был необычным человеком, а глядя на нее, Питер Галламдумал почти то же самое о ней. Он радовался, что пригласил ее на ленч. Онизаслужили перерыв, славно поработав. Мел говорила себе, что это поможет приподготовке интервью.

— Вы хорошо знаете Лос-Анджелес? — поинтересовалсяон.

— Не очень. Когда я приезжала сюда в командировки, уменя никогда не хватало времени осмотреть город и спокойно поесть. — Питерулыбнулся, потому что и с ним случалось такое же — Подозреваю, что вы обычно невыходите на ленч, ведь правда? — с улыбкой спросила Мелани.

— Изредка. Обычно я ем здесь. — Он махнул рукой всторону больницы и остановился возле своей машины. Это был огромный, просторныйсеребристо-серый «Мерседес» — седан, удививший Мел. Машина явно не подходилаему, и он прочел ее мысли.

— Я подарил ее Анне два года назад. — Он произнесэто тихо, но на этот раз в его голосе не было столько горечи. — В основномя езжу на маленьком «БМВ», но сейчас автомобиль в ремонте. А пикап я оставилнашей экономке и Марку.

— Экономка ладит с детьми? — Они ехали в сторонуВилширского бульвара.

— Прекрасно Я бы просто растерялся без нее.

Она немка и живет с нами с рождения Пам. Анна сама растилаМарка, но, когда родилась Пам, у нее уже болело сердце, и мы наняли эту женщинув качестве няни на полгода, но с тех пор прошло уже четырнадцать лет. Она длянас просто дар божий, — он заколебался, но только на мгновение, — стех пор, как умерла Анна. — Он начинал привыкать к этим словам.

Мел подхватила эту тему:

— У меня чудесная женщина из Центральной Америки,которая помогает мне управляться с моими дочками — Сколько им лет?

— Почти шестнадцать. Исполнится в июле.

— Обеим? — Он удивился, на этот раз засмеяласьМел.

— Да. Они двойняшки.

— Очень похожи?

— Нет, абсолютно разные. Одна — стройная, рыжеволосаяи, как говорят, моя копия, хотя я в этом не уверена. А вторая уж точносовершенно не похожа на меня, пухленькая блондинка, из-за которой у меня всякийраз замирает сердце, когда она идет гулять. — Она улыбнулась, а Питеррассмеялся.

— За последние два года я пришел к выводу, что легчеиметь сыновей. — Улыбка исчезла при мысли о Пам. — Моей дочери былодвенадцать с половиной, когда умерла Анна. Думаю, потеря матери совпала снаступлением половой зрелости и в совокупности слишком тяжело подействовала нанее. — Он вздохнул. — Переходный возраст труден для любого ребенка,хотя с Марком не было проблем. Но, конечно, тогда еще была жива Анна.

— Да, разница большая. — Наступила длительнаяпауза, и Питер постарался поймать ее взгляд.

— Вы одна воспитываете дочек?

Мел кивнула:

— Я у них одна с самого их рождения.

— Их отец умер? — Он с сочувствием посмотрел наМел.

— Нет, — спокойно произнесла Мел. — Он бросилменя. Он заявил, что никогда не хотел иметь детей. Как только я сообщила ему,что беременна, он тотчас же ушел от меня. Он никогда не видел двойняшек.

Питер Галлам был потрясен. Он не мог представить, что кто-тоспособен на такое.

— Как это было ужасно для вас. Мел. Ведь вы были оченьмолоды.

Она кивнула с легкой усмешкой. Это уже не причиняло ей боль.Просто мрачное воспоминание. Просто факт из ее биографии.

— Мне было девятнадцать.

— О боже, как же вам удалось справиться одной?

Ваши родители помогли вам?

— Только на первых порах. Я уехала из Колумбии, когдародились девочки, а потом нашла работу. Я сменила много мест, — Мелулыбнулась, — и случайно устроилась секретарем на телевидение в Нью-Йорке,а потом машинисткой в отделе новостей, оттуда все и началось, как я понимаю. —Теперь она с легкостью оглядывалась на прошлое, но он чувствовал, каким труднымбыло ее восхождение, и вся прелесть заключалась в том, что это не сломило ее.Она не ожесточилась, а реально смотрела на прошлое и в конце концов добиласьсвоего. Она добралась до вершины и не сетовала на сложности восхождения — Вы стакой легкостью рассказываете об этом, но, должно быть, иногда приходилосьтуго.

— Пожалуй, так. — Она вздохнула и стала смотретьна город, по которому они ехали — Теперь я почти не помню об этом. Забавно,что, столкнувшись с трудностями, кажется, что не выживешь, но каким-то образомудается преодолевать их. А когда вспоминаешь о пережитом, то все уже не кажетсятаким трудным.

Слушая ее, он размышлял, сможет ли он когда-нибудь вот также спокойно вспоминать об утрате Анны, но пока он сомневался в этом.

— Знаете, Мел, самое трудное для меня то, что я никогдане смогу заменить своим детям мать. Им она так нужна, особенно Пам.

— Вы не можете так требовательно подходить к себе. Выотдаете все самое лучшее, что способны им дать. Но не больше.

— Я понимаю. — Но его ответ прозвучалнеубедительно. Он вновь взглянул на нее. — Вы никогда не думали сновавыйти замуж ради дочек? — Он понимал, что у нее был совсем иной случай.

— Не уверена, что смогу снова выйти замуж. Брак не дляменя. Надеюсь, что девочки уже поняли это.

Раньше, когда они были поменьше, они постоянно донимали меняэтим. Иногда я чувствовала себя виноватой. Однако лучше уж жить одной, чем сплохим человеком, и самое интересное, что мне так больше нравится. Теперь ясомневаюсь, что могла бы с кем-то делить моих девочек. Наверное, стыднопризнаться, но временами у меня возникает такое чувство. Вероятно, я сталасобственницей в отношении дочек.

— Это можно понять, ведь все это долгое время выпрожили с ними одна.

Он откинулся на сиденье и бросил на нее взгляд.

— Возможно. Джессика и Вал — самое лучшее, что есть уменя в жизни. Они — замечательные дочки.

Они остановились в фешенебельном районе Беверли-Хиллз, всегов двух кварталах от знаменитой Родео-драйв. Мелани огляделась. «Бистро Гарденс»был прекрасным рестораном в стиле «артдеко»[1] с обилиемцветущих кустарников во внутреннем дворике.