Улица начала медленно наполняться народом.Потом приехала милиция. Хмурая женщина лет сорока стала меня допрашивать:

– Номер машины?

– Не разглядела.

– Цвет?

– Вроде черный.

– Марка?

– Не знаю, зад квадратный.

Дама вздохнула и, записав мои паспортныеданные, сообщила:

– Вы свободны.

На плохо слушающихся ногах я добралась дометро и, забившись в самый укромный угол, закрыла глаза. Моментально возниклакартина: мечущийся по шоссе парень и неумолимо давящая его железка. Явздрогнула. Это был не случайный наезд, а хладнокровное убийство. На пустойдороге у водителя было полно места для маневра. Может, отказало рулевоеуправление или тормоза? Но, судя по тому, с какой скоростью шофер покинул местопроисшествия, подобное маловероятно.

Плохо соображая, я вошла в квартиру икрикнула:

– Лизавета, ты, наверное, есть хочешь?

Девочка вынырнула из кухни и гордо заявила:

– Нет. Я сварила суп.

– Что?!

– Суп, – повторила Лиза,сияя. – Попробуй, я сделала две порции.

Тут только мой нос уловил запах какой-то пищи.На кухне девочка гордо сняла крышку с кастрюльки и сообщила:

– Вот, по-моему, отлично вышло.

Перед моими глазами предстало нечтосеро-желто-оранжевое с подозрительно розовыми кусочками.

– Надо добавить сметану, – вздохнулаЛиза. – Только ее у нас нет. Ты не знаешь, где покупают сметану?

– В магазине, у метро, – машинальноответила я и, осторожно зачерпнув мешанину ложкой, поинтересовалась: – Из чегосупчик?

– Из сосисок, – охотно поделиласьсекретом Лиза.

– Каких?

– Ну тех, что в холодильникележали, – затарахтела девочка и принялась рассказывать.

Собираясь сделать суп, она не знала, с чегоначать, и отыскала поваренную книгу. Уяснив, что самое вкусное первоеполучается из мяса, девчонка кинулась к холодильнику и обнаружила, что говядинынет, только в углу морозильника сиротливо лежала кучка намертво смерзшихсясосисок. В связи со всеми происшедшими событиями я несколько дней незаглядывала в магазины, и наши припасы растаяли.

Решив, что сосиски тоже мясо, Лизок мелкоискрошила их и поставила варить, потом положила в кастрюльку картошку,морковку, лук, немного вермишели, гречневой крупы и добавила для пущего вкусатомат-пасту. Первое получилось отменное, жаль, сметанки не хватает, потому чтовсе рецепты заканчиваются одинаково: «Положите в тарелку сметану и подавайте кстолу».

Глядя на ее абсолютно счастливое лицо, я смелоналила суп в тарелку и стала есть варево, приговаривая:

– М-м, как вкусно. Лизок, у тебя явныйталант.

Она скромно потупила глаза и попросила:

– Научи меня заваривать чай, не изпакетика, а настоящий.

– Без проблем, – ответила я ипотянулась к жестяной коробке, где хранилась заварка.

В ту же секунду меня осенило, и я удивилась.

– Лизок, а как ты зажгла плиту?

Она вздохнула.

– Ужасно трудно. Крутила, крутила ручки,и ничего. Потом взяла в кабинете зажигалку, подпалила газету и поднесла кгорелке. А как ее надо включать?

– Просто, – ответила я. –Поворачиваешь ручку и нажимаешь на эту кнопку. Смотри, раз!

Вмонтированная внутри плиты зажигалка сухощелкнула, вмиг загорелось веселое сине-оранжевое пламя.

– Ну и дура же я! – искренневоскликнула Лиза. – Второй такой на свете нет!

Я молча наливала воду в чайник, потом все жепризналась:

– Знаешь, Лизок, вторая такая дура есть –это я.

– Ты? – изумилась она.

– Еще не так давно я не умела ничегоделать, – вздохнула я. – И первый раз разжигала плиту точно таким же«газетным» способом.

До полуночи мы с Лизой обсуждали нашу будущуюжизнь. Потом приняли ряд стратегических решений. Огромные просторы двоимженщинам не нужны. Безумное количество комнат требует такого же безумноговремени на их уборку. Поэтому оставляем для жизни мою спальню, Лизину детскую,гостиную, кухню и одну ванную с туалетом. Остальные помещения закрываем, ходитьтуда без особой надобности не будем. Далее. Отменяем всех репетиторов, и Лизаидет в обычную школу, хватит ей томиться без друзей.

– Кто же меня возьмет? – робкоспросила девочка.

– А почему ты училась дома? –поинтересовалась я.

Она горестно вздохнула. Сначала ее отдали вколледж, где девочка благополучно проучилась до второго класса. Но учебноезаведение назначило слишком высокую ежемесячную плату и прогорело. Тогда отецотправил Лизавету в американскую скул. Там преподавали коренные вашингтонцытолько на своем родном языке и только свои предметы – историю Америки, еелитературу и географию. Через год Кондрат, случайно разговорившийся с Лизой ошколе, ахнул. Девочка знала о Драйзере, но ничего не слышала о Лермонтове,более того, писать и читать по-русски она не умела. Схватившись за голову, отецопределил дочь в другое учебное заведение. Но писателя, желавшего, чтобыдевочка полюбила родной язык, шатнуло в другую сторону, и он пристроил ее вславянский институт благородных девиц. Там ходили в красивых сарафанчиках,учились вышивать, петь, танцевать, слагать стихи. Более того, два раза в неделюпреподавали Закон Божий, и приходящий батюшка пугал детей геенной огненной. Навремя Великого поста из буфета пропадали мясные блюда, и каждый день начиналсяс молитвы.