Услышав, как Лиза бормочет перед обедом «Отченаш», Кондрат взбеленился и с воплем: «Монашка в нашей семье ни к чему!» –забрал дочь. Устроив Лизавете экзамен, папенька понял, что голова дочуркизабита диковинными сведениями. Ребенок мог без запинки назвать церковныепраздники, сообщить о муках первых христиан и вышить крестиком собор ВасилияБлаженного. Вместо русских сказок и книг вообще Лизок читала Жития святых.Таблицу умножения и правописание «жи» и «ши» ребенок не знал. Схватившись вочередной раз за голову, Кондрат отыскал математическую школу, где преподавалипо высшему разряду точные науки. Находилось заведение в области, каждое утроЛизавету отвозили на уроки, а в восемь вечера забирали. В лицее имелось все:бассейн, катание на пони, обед из трех блюд, занятия ритмикой… Не было толькообещанных глубоких знаний. Уроки длились по тридцать минут, детей старались ненагружать, уделяя особое внимание закаливанию. Зимой и летом их выводилибосиком во двор, школьники делали зарядку на свежем воздухе. Следует отметить,что за два года, проведенные в санаторных условиях, Лиза ни разу не чихнула, нотаблицу умножения так и не освоила. В лицее, писавшем в рекламном объявлении:«Преподаем математику лучше всех в России», изучение злополучной таблицыначинали в восьмом классе.

Отчаявшись найти для ребенка хорошую школу,Кондрат нанял учителей, и Лиза осела дома.

– А тебя не пробовали отдать в самуюобычную, городскую школу? – поинтересовалась я.

– Там по сорок детей в классе иучительница указкой дерется, – повторила явно чужие слова Лиза.

– Случается и такое, – согласиласья. – Вот что, завтра пойдем в ту, где учился до отъезда Кирюшка. Кстати,она рядом, одна остановка на метро, будешь сама ходить.

– Я! – ужаснулась Лиза. – Однапо улицам! Но там кругом насильники! Девочке нельзя без сопровождающего.

– Слушай, – вышла я из себя. –Я живу на свете поболее твоего и до сих пор не встретила ни одногонасильника. – Потом помолчала и добавила: – К счастью.

На следующий день, поднявшись рано, мыотправились в Дегтярный переулок. Кирюшкина классная руководительница ЛюдмилаГеннадьевна носит прозвище Милочка и полностью ему соответствует, к тому же онапреподает математику и обладает настоящим христианским терпением. Во всякомслучае, объяснять материал она может бесконечно, разжевывая его до такойстепени, что ученикам не остается ничего делать, кроме как глотать поданное.

Мы посекретничали в учительской, потом сбегалик директору, и в одиннадцать утра я унеслась, пообещав Лизе, что зайду за нейоколо пяти.

Путь мой лежал к свидетельнице Ангелине Брит,столь удачно подслушавшей разговор Лены и Антона. Все в ее показаниях казалосьстранным. Ну зачем обсуждать проблему убийства в коридоре, возле хилой входнойдвери? Почему бы не сделать это в комнате, предварительно убедившись, что рядомникого нет. И еще одно, листая телефонную книжку Лены, я наткнулась на фамилиюБрит, редкую, совсем не распространенную.

На звонок ответила девица.

– Ангелину можно?

– Слушаю.

– Мне надо с вами встретиться.

– Зачем? – резонно спросила она.

Я секунду поколебалась и решила пока неговорить правды.

– У вас есть знакомые за границей?

– Да, – ответила Ангелина, очевидно,она была не слишком умна. – Женя Фейгенберг в Израиле. А что?

– Она прислала вам посылку. Хочу отдать.

– Класс, – взвизгнула Брит. –Ну, Женька, вспомнила про мой день рождения. Можете домой ко мне приехать? Ужизвините, я приболела слегка.

И, испугавшись, что я не поеду к гриппознойдаме, она быстренько добавила:

– Ничего серьезного, межребернаяневралгия: прыгнула после бани в ледяной бассейн, меня и скрутило.

– Ладно, – изображая недовольство,пробормотала я. – Так уж и быть, давайте адрес.

К дому Ангелины я подскочила, запыхавшись. Вмоих руках покачивался пакет, изображающий посылку. Недолго мучаясь, язаскочила по дороге в обувной магазин, выпросила коробочку, набила ее старымигазетами, обернула в красивую подарочную бумагу… Суну Ангелине в дверях, небосьне станет при мне открывать и пригласит выпить кофейку, а там уж как-нибудьначнем говорить на интересующую меня тему.

Но вышло не совсем так, как я предполагала.Брит, красивая, рослая брюнетка, всплеснув руками, сказала:

– Ну и хлопот я вам доставила! Сначалапосылку из Израиловки волокли, а теперь еще и на дом доставили. Хотите кофейку?

Радуясь, что пока все идет по плану, якивнула, и меня препроводили на кокетливо убранную кухню, всю в рюшечках,бантиках и керамических свинках.

– Садитесь, садитесь, – щебеталахозяйка, включая чайник. – Есть чудесный торт, «Наполеон».

Я расслабилась, но тут произошлонепредвиденное. Со словами: «Ну-ка посмотрим, что Женюрка прислала», –Лина быстро содрала с «подарка» хрусткую бумагу, подняла крышку и во все глазауставилась на скомканные «Мегаполисы».

– Это что? – оторопев спросилаона. – У Женьки «крыша» съехала?

– Нет, – ответила я. – Вашаподруга не имеет к этому пакету никакого отношения.

В этот момент чайник, выключаясь, щелкнул, иЛина так и подскочила.

– Ой! Вы кто?

– Евлампия Романова.

– Что вам надо? – испуганнопоинтересовалась она. – Кто вас прислал?

– Сама пришла, – усмехнуласья. – Вопрос задать хочу.

– Какой? – неожиданно побледнев,спросила Ангелина.

– Почему вы соврали следователю о том,что подслушали разговор Лены Разумовой с Антоном Семеновым?

Брит помертвела, потом вспыхнула ярким цветом.Неровные пятна поползли со лба на щеки, потом на шею. Так внезапно краснеютженщины от климактерических приливов. Ангелине явно стало жарко, на верхнейгубе выступили капельки пота, и она судорожно облизнулась. Но ни о какомклимаксе не могло быть и речи: девице едва за двадцать, максимум двадцать пять,и она просто жутко испугалась, патологически, почти до обморока.

– Так как, детка? – проникновеннозапела я. – Будем говорить правду или поедем на Петровку? Кстати, знаете,что человека, который намеренно обманывает сотрудников правоохранительныхорганов, крепко наказывают! Это называется на языке Уголовного кодекса«лжесвидетельство», и дают за него ни много ни мало пятнадцать лет.