— Дядя Миша наш контингент, — хмыкнула Зойка,когда мы встретились с ней возле буфета.

— Что значит наш? — усмехнулась я в ответ. —То и значит… Людку спросила, говорит, от дел отошел, но его здесь уважают.

— И что?

— А ничего. Старикан вроде симпатичный. Кто знает, чтозавтра в жизни пригодится.

— А как тебе Сашка?

— Таких Сашек сто штук за рубль. Главное, чтоб он Людкенравился.

В суете, беготне и волнении время пролетело стремительно.Дядя Миша, поддерживаемый Сашкой, последним покинул заведение, а мы сдаливыручку, собрали скатерти и выпили по сто пятьдесят коньяка за первый рабочийдень. К нам присоединился Владимир Юрьевич, предложивший не церемониться и проотчество забыть, и, конечно. Людка. С работы отправились пешком. Ноги гудели,глаза слипались, но настроение было отличное. Работа особой сноровки нетребовала, втянемся быстро, а на чай здесь давали щедро. За два выходных можнобудет неплохо отдохнуть… В общем, я в тот вечер в самом деле поверила, чтожизнь налаживается. Зойка вышагивала рядом, раза три шумно вздохнула, а потомсказала:

— Мужика видала, за третьим столом у стены сидел помоему ряду?

— Нет, — покачала я головой. — А что?

— Ничего. Поговорили. Два месяца, как откинулся… вродепарень неплохой. В женихи набивался.

Я сбилась с шага и ухватила Зойку за локоть.

— Слышь, подруга, у меня большие планы на нашудальнейшую жизнь, и ребятишкам с зоны там места нет. Ну их к черту. В этомкабаке мы временно — полгода, год от силы, потом найдем хорошую работу.

— После пяти лет отсидки? — присвистнув,поинтересовалась Зойка.

— Ты бухгалтер и сидела не за воровство. Говорю, найдемработу, значит, так оно и будет.

— Ладно, не заводись. Ванька парень неплохой, я людейчувствую. Бог знает, как его жизнь кинула и за что он за колючкой очутился.

— А ты спроси, — разозлилась я, — Онрасскажет.

— Я большая девочка и сама разберусь. А вот тебезадуматься надо, стоило ли в этот кабак соваться.

Я вторично сбилась с шага.

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею. Что за дела здесь крутятся, не знаю, новижу, что крутятся. А дела, они сегодня идут хорошо, а завтра, может быть,плохо. Если хорошо, то и нам хорошо, а если плохо, на кого собак навешают?

— Что ты городишь? — попробовала возмутиться я.

— Взгляды мне не нравятся. Смотрят на тебя непо-доброму.

— Кто смотрит?

— Да считай, все. Может. Влад твой присматривать велел.Я за пять лет чужие взгляды шкурой видеть научилась. Короче, держимсянастороже. Так что Ванька очень даже пригодится, свой своего не продаст… хотяособо рассчитывать на это я бы не стала. К дяде Мише приглядись. Мужик непростой. При случае от него польза может быть ощутимая.

— Не надо никакой пользы, не будет случая. И завязывайс этой лагерной бодягой! — рявкнула я и осеклась. Зойка стояла передомной, уперев руки в бока, качала головой и улыбалась.

— Я ль тебя не знаю, подруга, — пропела онавесело.

— Черти бы тебя слопали, — хмыкнула я. Зойкаобняла меня за шею и прижала к своей роскошной груди.

— Тетку слушай, тетку не проведешь. Она их мысликрысиные за версту чует, а за тебя кому хошь горло перегрызет. Только свистни.

— Не надо никому горла грызть, — проворчала я,высвобождаясь из ее крепких объятий, — Хочешь, крути любовь с этимВанькой, только ни во что не впутайся. Истории нам ни к чему, а с таким Ванькойпопасть в историю плевое дело.

— Пойдем живее, воспитатель, спать хочу, а идти еще двеостановки.

— Может, машину тормознем?

— Ножками доберемся.

Второй день нашей работы в ресторане начался со скандала.Хмурая заспанная девица-буфетчица сцепилась с Людкой. Орали они громко и добрыхслов друг для друга не жалели, до тех самых пор, пока не появился ВладимирЮрьевич. Парнем он оказался простым, вникать, кто из девиц прав, не стал,матерно обругал одну, влепил затрещину другой (Людке) и пообещал, что завтра жеее уволит.

— А нравы здесь патриархальные, — хмыкнула Зойка, наблюдаяэту сцену. — Чуть что, сразу на конюшню.

— Плевать, — отмахнулась я. — Лишь бы насникто не трогал.

— Я им трону, — возвысила голос Зойка и как в водуглядела, потому что буквально через несколько часов ей пришлось демонстрироватьсвои бойцовские качества.

Около восьми в зале появились четверо парней. Людканахмурилась и, легонько подтолкнув меня, сказала:

— Глянь. Кувалду черт принес. Господи, пронеси, лишь быне за мой ряд…

Четверка как раз устроилась возле окна, то есть обслуживатьих предстояло мне, и Людка вздохнула с облегчением.

— С этим психом аккуратней. Что бы он ни сказал, молчии улыбайся.

— А что за тип?

— Говорю, псих. Сволочь последняя. А строит из себя…Короче, я тебя предупредила.

С таким напутствием я и отправилась принимать заказ. Однакопоначалу парни вели себя вполне прилично. Я подошла, поздоровалась иулыбнулась, а тот, кого Людка назвала Кувалдой, посмотрел на меня исподлобья иосведомился:

— Новенькая, что ли?

— Второй день.

— Ага. Прогуляйся немного, деточка. А мы тут посидим иподумаем, чего хотим.

Минут через пятнадцать меня подозвали свистом и легкиммановением руки. Отчего у Владимира Юрьевича проблемы с трезвым персоналом, ястала примерно представлять. Но, предупрежденная Людкой, подошла и сказала сулыбкой:

— Слушаю вас.

Заказ Кувалда сделал, а после того, как выпил водки, егоначало корежить во все стороны, а особенно в мою. Для начала раза три гонял зарюмками, ему показалось, что не очень они чистые. Пару раз подзывал, чтобысообщить, что ему в нашем ресторане не нравится, сформулировать свою мысль несмог и в основном ограничился одним словом «дерьмо». Так как в принципе я былас ним согласна, то и возражать не видела смысла, продолжала улыбаться и кивала.Должно быть, именно по этой причине он вознамерился меня достать. Подозвал, непомню в который раз за вечер, и спросил:

— Ну что, новенькая, скажи-ка мне, что умеешь делать?