— Запойный сосед меня еще в коляске возил, и человек оннеплохой. Мы за ним присмотрим, он за нами. И будет полный порядок.

— Ты это серьезно? — спросил Валька, выражение егоглаз переменилось, смотрел он хмуро и вроде бы презрительно.

— В каком смысле? — решила я уточнить.

— Считаешь, что жизнь прекрасна? Услышав это. Зойканасторожилась, приподнялась с колен, я, покосившись в ее сторону, похлопалаВальку по плечу и сказала:

— Чижик, я всерьез. Я уже ухлопала пять лет и не имеюни малейшего желания продолжать в том же духе. — Говоря это, я легонькоподталкивала друга детства к выходу.

— Ладно. Я помочь хотел, а там как знаешь. — Онулыбнулся мне, сделал ручкой и исчез, а я задумалась.

— Чего он хотел? — спросила Зойка. — Рабочих,что ли, прислать?

— Что? — не поняла я.

— Твой дружок про помощь говорил, фирма своя илибольшой начальник? Одет прилично…

— Он не ремонт имел в виду.

— Не ремонт… — нахмурилась Зойка. — А что же?

— Вот и я гадаю, — хмыкнула я в ответ.

Ремонт закончили в субботу и справили новоселье. Изприглашенных были все те же приятели Палыча, сильно пьющие строители, исосед-электрик с первого этажа, который помог нам починит проводку. Конечно,евроремонтом и не пахло, но квартира выглядела прилично, а главное — жилой.Палыч ходил повеселевший и пил умеренно. Мы купили необходимую мебель, шторы наокна, постельное белье и кое-что из посуды (благополучно пропитые моим дедом, вжилище эти предметы отсутствовали). От денег, вырученных за часы, практическиничего не осталось, хотя сумма и казалась нам поначалу огромной. Но мы былидовольны и даже счастливы.

Отмыв стекла и постелив дорожку в прихожей, мы с Зойкойдолго сидели на кухне у раскрытого окна, пили чай и строили планы. Зойкавознамерилась первым делом выдать меня замуж и сроку на это отпустила ровногод, а когда пойдут детки, она с удовольствием запишется в бабки, ей как раз повозрасту.

— Сама замуж выйдешь и родишь, — отмахнулась я.

— В сорок-то лет? Прошла моя пора… И замужем я ужепобывала. А вот тебе надо, и не усмехайся. Появится семья, заботы, жизньналадится.

— У меня есть семья, есть заботы, и жизнь в самом деленалаживается, — засмеялась я в ответ и в ту ночь впервые уснула мгновенно,лишь только голова моя коснулась подушки, и проспала без сновидений до самогоутра.

В понедельник утром мы с Зойкой встали пораньше, приготовилизавтрак, разбудили Палыча и, дав ему разные поручения, чтоб по занятости незатеял пить с самого утра, отправились в ресторан.

Владимир Юрьевич, встретив нас, одобрительно улыбнулся,должно быть, радуясь, что мы трезвые, и подвел к длинноногой девице в черномпарике.

— Людка, объясни новеньким, что к чему, и вообще, введив курс дела… ты понимаешь. Господи, а перегарищем-то как прет, —раздосадованно покачал он головой и торопливо покинул помещение.

Несло от Людки в самом деле за версту, хоть и выглядела онатрезвой, правда, изрядно помятой. Как любил выражаться мой дед, «словно на нейчерти всю ночь воду возили». Инструктаж длился минут пятнадцать. За это время кнесомненным Людкиным достоинствам, как-то способности со страшного перепоявнятно отвечать на вопросы и стойко радоваться жизни — приплелись некоторыенедостатки: Людка была занудой, говорила пространно, то и дело сбиваясь навещи, далекие от нашей будущей работы в ресторане, при этом жутко шепелявила иприкрывала рот рукой. Я не сразу сообразила, что у нее недостает двух верхнихпередних зубов. Когда скрывать это стало невозможно, она лихо улыбнулась идоверительно сообщила:

— Сашка, сука, в субботу по пьянке мне кулаком заехал.Урод. А в воскресенье везде выходной, теперь хошь не хошь, а две смены беззубов работай. У Вовки не отпросишься, больничные у нас не принимаются, апрогулять нельзя — у меня последнее предупреждение, правда, уже год, а может,больше.

— А кто этот Сашка? — хмуро поинтересоваласьЗойка.

— Сашка? — Людка вроде бы удивилась. — Так…живет у меня… из местных, я клиентуру имею в виду. У нас ведь знаете небось,кто пасется. Вообще-то Сашка парень неплохой, но как напьется, крыша у негоедет, и тогда хоть святых выноси…

— А пьет часто? — не унималась Зойка.

— Да считай, каждый день, — нимало не печалясь,ответила наша наставница и отправилась в зал показывать, какие столы придетсяобслуживать нам с Зойкой.

Зал не был особенно большим, его недавно отремонтировали,при этом попытались придать некий аристократический облик, в основномвыразившийся в позолоте стеновых панелей и огромных кольцах для салфеток.Деньги вложили немалые, а особого толка я в том не видела. Вместо линолеума,как в прежние годы, под ногами поскрипывал паркет, тусклый, с потрескавшимсялаком и весь какой-то неухоженный. В общем, как был Славка бестолковым парнем,неспособным сделать ничего путного, таким и остался.

И тут уж, как говорится, ничего не поделаешь. Однако это янанималась к нему на работу, а не он ко мне, и выходило, что если ума у Славкимало, так у меня его еще меньше.

— А ты с Владом любовь крутишь? — неожиданноспросила Людка. Я, занятая своими мыслями, не сразу поняла, кого она имеет ввиду.

— С Владом? — переспросила я, а Зойканахмурилась. — А, да. Крутила. Давно. Еще в школе.

— Так он тебя лет на пять старше, — не поверилаЛюдка, девка она была любопытная.

— На четыре, — поправила я, — Это я в школеучилась, а он, конечно, ее уже закончил, когда мы эту самую любовь крутили…

— Ага, — кивнула она и вознамерилась задать ещевопрос, но тут в зале появился Владимир Юрьевич, и ей пришлось заткнуться.

Первый наш рабочий день прошел спокойно, особого наплывапосетителей не наблюдалось. Народ вел себя тихо, и, вопреки нашим ожиданиям,буйных типов, вроде Людкиного Сашки, который по пьянке любил лишать зубов своихподружек, не обнаружилось. Кстати, сам Сашка, парень лет тридцати, бритый, сперебитым носом и золотыми зубами по всему фасаду, появился часов в девять,приняв покаянный вид, несколько минут разговаривал с Людкой, а потом устроилсяза столом в углу, где каждый свой вечер проводил сухонький старичок снасмешливыми глазами по имени дядя Миша. Обычно молодежи он сторонился ипредпочитал отдыхать один (об этом сообщила нам все та же Людка), но с Сашкойих связывали какие-то дальние родственные узы, и потому в тот вечер выпивалиони вместе.