глаза уже слипались. Они вместе склонились над крошечной угловой раковиной, фарфор которой потрескался, а слив слегка засорился. Они почистили зубы и умылись холодной водой, после чего влезли в пижамы из коробки с пожертвованиями, которую им дала Софи, – штаны и футболки с нашитыми на них героями незнакомых мультфильмов, коричневой собакой и розовым леопардом, – и забрались под одеяла. Спальных мест хватало на каждого, но Тхань и Минь все равно ютились на одном, а Ань заняла койку повыше, поднявшись по лестнице и проскользнув туда после того, как выключила свет. Всю ночь до нее доносилось негромкое дыхание Тханя и Миня – доказательство того, что они живы и окутаны спокойствием.

14

Дао

Я потерял всякое представление о времени и пространстве. Поначалу мне было трудно, не получалось управлять своим новым телом, или, точнее, его отсутствием. Я прыгал слишком высоко и оказывался в совершенно другом месте. Я чихал, и наступала ночь.

Но теперь, думаю, у меня получается. Мама объяснила, что нужно сосредоточить свои мысли на месте и времени, потому что намерение важнее действия.

Сначала было весело. Вот я витаю в пустом пространстве вместе с другими призраками, но стоит сосредоточиться на Вунгтхэме – и я там, а еще через мгновение, стоило только пожелать, я в Англии со своими старшими братьями и сестрой.

Мне хочется их о многом расспросить. Хочется узнать, какая на вкус колбаса в самолете. Хочется узнать, чувствуют ли они, когда я парю рядом с ними. Хочется узнать, помнят ли они, как я поймал в реке рыбу, по размеру больше моей руки. И почему они не плачут о нас чаще.

Я думал, что духи могут читать чужие мысли, но в каждой голове их так много – сплошная путаница и беспорядок. Это напоминает просмотр телевизора с плохим сигналом, рябящим экраном и шипящими голосами, обрывки фильма.

Их смех колет мое сердце кинжалом, и мы все больше отдаляемся друг от друга. Вернувшись, я рассказал обо всем маме, и она рассердилась: «Неужели ты хочешь, чтобы твои братья и сестра были несчастливы?» Мне стало стыдно за свою ревность и эгоизм. Май и Вэн смеялись над тем, что меня отчитали, поэтому я вернулся в свою комнату в Вунгтхэм. Но я не мог сидеть на своем футоне, не мог прятаться в углу комнаты, прижав, как раньше, колени к груди.

Да, сначала это было весело. Но вскоре я понял, что быть духом одиноко и утомительно.

Меня никто не замечает и не слышит, я парю, пока какой-нибудь разговор не зацепит мой слух, и тогда, как шпион, подкрадываюсь, чтобы послушать. Я не могу оставаться на одном месте и не могу отдыхать, не могу присесть или прилечь.

– Как будто пялишься на витрину кондитерской, – говорит Май. – Войти нельзя. Но и уйти тоже не получается. Либо продолжать смотреть, либо закрыть глаза.

Я не сплю и в полном сознании

                     все время в движении,

                     плутаю и скитаюсь,

и нет этому конца.

15

Декабрь 1979 – Лагерь беженцев в Соупли, Хэмпшир

– Сегодня мы проходили Первую мировую войну, – принялся рассказывать Минь, на ходу поправляя лямки своего рюкзака. – А вы знаете, что более ста тысяч вьетнамских солдат сражались с французами?

– Конечно, – сказала Ань, желая показать, что все еще знает больше, чем ее младшие братья. – Он ноай целый год воевал на юге, помните? Он часто говорил нам об этом перед смертью, но его рассказы казались бессмысленными. Думаю, он уже бредил.

– А мы проходили умножение, – перебил Тхань, тыча пальцем на себя и на Дука. – Мне нужно было рассказать таблицу на девять, и за это миссис Ховард дала мне кое-что. – На странице его тетради блестела наклейка с золотой звездой, и он с довольным видом рассматривал ее.

– Это правда, – подтвердил Дук. – Она сказала, что ей еще ни разу не приходилось встречать кого-либо, кто делал бы это так быстро.

Тхань и Дук учились вместе в пятом-шестом классе, а Минь – в девятом-десятом: классы объединили из-за нехватки средств. Ань посещала занятия для взрослых в старшей школе неподалеку. Они учились до обеда, а вторую половину дня обычно ничего не делали, ожидая, когда закончится день. В лагере пытались организовать занятия – шитье, информатику или кинопоказы по вечерам, но этого было недостаточно, чтобы заполнить брешь в их днях, пропасть между беженцами и их новой жизнью, такой теперь близкой.

В лагере не было ни столовой, ни кафе. Вместо пиал с рисовой кашей, к которым они привыкли в Кайтаке, бабушка Дука, Ба, готовила им на завтрак яичницу-болтунью и подавала ее с кусочком колбасы. Все остальные жители барака были взрослыми – одинокие или пары, они в основном держались особняком в надежде, что Соупли – это скорее промежуточная остановка, чем дом. Ань и ее братья тесно сдружились с Дуком и Ба, став друг для друга опорой в месте, где люди постоянно приходили и уходили. Ба окутала их материнской заботой, которой им так не хватало. Она готовила для Ань и ее братьев, словно они были родными, а девушка взамен брала на себя более тяжелую работу – подметала пол и ходила за продуктами. Пока Ба мыла посуду после завтрака, они вчетвером отправлялись в другой конец лагеря, в заброшенные здания, которые служили им школой. Окна были заклеены детскими рисунками, а в кабинетах начальных классов висели бумажные гирлянды.

В первый день занятий, когда Ань, не привыкшая к отсутствию школьной формы, раздумывала, что надеть, она вспомнила о своем старом костюме из Вунгтхэма, лежавшем на дне сумки. С ностальгией она достала его: рубашка была помята, юбка оказалась короче, чем помнилось. Форма больше не подходила: плечи и руки Ань стали слишком большими, ноги слишком длинными, а бедра слишком широкими. Она сложила костюм обратно в чемодан и надела джинсы с высокой талией и красный свитер. Ань переживала из-за новой школы, из-за встречи с новыми одноклассниками и учителями и пыталась представить, как бы ее успокаивали родители. «Чего ты так боишься? – сказал бы папа. – Вы все в одной лодке».

Мама бы обняла ее и сказала, что беспокоиться не о чем, что она умная, красивая и добрая, что все захотят подружиться с ней. Именно с мыслями о поддержке родителей Ань вошла в класс, осмотрелась и села рядом с девочкой в джинсовой куртке не по размеру. Девочка была примерно одного с ней возраста, ее темные и слегка волнистые