– На вашем месте, господин директор, я бы сделал следующее,– все же несколько смущаясь, начал Фандорин. – Во-первых, я не понимаю, почемуархив позволяет исследователям пользоваться своими уникальными фондамибесплатно. Чем ограничивать доступ в ваши читальные залы, отсекая празднолюбопытствующих и привечая одних лишь специалистов, вы могли бы распахнутьдвери для всех желающих, но ввести при этом небольшую абонентскую плату. Яохотно заплатил бы за честь поработать в вашем читальном зале. А, во-вторых, яуверен, что многие мои коллеги заплатили бы куда более существенные суммы, еслибы вы принимали заказы от частных лиц на проведение того или иного изыскания.Например, мне нужно сосканировать интересующий меня документ и еще просмотретьстолбцы Иноземского, Рейтарского и нескольких других приказов по некой довольноузкой теме. Эта работа займет у меня неделю плюс к этому я потратил и ещепотрачу немало денег на билеты, гостиницу и прочее. Поверьте, я с удовольствиемзаплатил бы одну или даже две тысячи фунтов, если бы это задание выполнил дляменя кто-нибудь из ваших превосходных специалистов…

– А что ж, отличная идея, – оживился директор. – Разумеется,возникнет масса финансово-бюрократических трудностей, но игра стоит…

Он не успел договорить – в дверь постучали, и сразу же, недожидаясь отклика, вошел элегантный, подтянутый брюнет в модных узких очках исо спортивной сумкой в руке. Из сумки торчали рукояти двух теннисных ракеток.

– Станислав Кондратьевич, – недовольно сказал брюнет,мельком взглянув на Фандорина. – Я же просил отпустить меня пораньше. У менятурнир на Петровке.

– Да-да, – извиняющимся тоном ответил директор. – Помню,голубчик. Но вот прибыл мистер Фандорин, из британского Королевскогоисторического общества. Помогите ему добыть ту грамотку из хранилища, а то егозаставят до завтра дожидаться. Неудобно – гость все-таки. Кстати, познакомьтесьМаксим Эдуардович Болотников, Николас Фандорин. Вот, видите, голуба, какаясолидная сопроводиловка, с гербом и водяными знаками. Как там было-то? Вершининнадел очки и зачитал из рекомендательного письма (произношение у него былопросто чудовищное). – «…please give every possible assistance to Sir NicholasA. Fandorine, М.А., Bt.» Просят оказать всемерную поддержку. Кстати, господинФандорин, что такое «M.A.» я знаю – это «магистр гуманитарных наук», а вот чтотакое «Bt.»? Какое-нибудь ученое звание или награда?

Николас мучительно покраснел. Ученый секретарь Общества,давний покровитель и доброжелатель, в погоне за вящей внушительностью явноперестарался. Зачем это нужно – «Sir, Bt.»?

– Нет, Станислав Кондратьевич, «Bt.» значит «баронет»,наследственный титул, – сказал Болотников, разглядывая англичанина, словно тобыл экспонат из кунсткамеры. – Как Баскервилль, помните? Если мне не изменяетпамять, титул баронета был выдуман Яковом I для пополнения королевской казны.Всякий желающий мог облагородиться, внеся что-то около тысячи фунтов.

Одолеваемый сразу двумя неприятными чувствами – смущением изавистью к блестящей эрудиции молодого светила истории, – Николас промямлил:

– Это вы говорите про старинных баронетов, восьмых или дажедесятых в своем родословии. Таких в наши времена осталось мало. Я же тольковторой баронет, первым был мой отец. Он не покупал титул, королева возвела отцав баронеты за достижения в медицине…

Глупо вышло, недостойно – будто он за сэра Александераоправдывался.

Когда вышли из директорского кабинета. Болотников насмешливоспросил:

– Так как вас правильно называть? «Сэр Николас» или «сэрФандорин Второй»?

– Если вам нетрудно, называйте меня просто «Ник», – попросилмагистр, хотя терпеть не мог сокращенной формы своего имени.

Моцарт посмотрел на часы и насупился.

– Вот что, сэр Ник, я посажу вас в своем кабинете, а самспущусь в хранилище. Придется подождать – пока найду нужную опись, пока отыщудело… Черт, к первой игре опоздаю. Еще в пробке настоишься… Оставлю тачку,махну на метро.

Последние фразы были произнесены вполголоса и явноадресовались не Николасу, а самому себе.

– Скажите, Максим Эдуардович, – не совладал с любопытствомФандорин. – Господин директор говорил, что вам предлагали место в Стэнфорде, авы отказались. Почему? Из патриотизма?

– Какой к черту патриотизм. – Болотников посмотрел наНиколаса, будто на умственно отсталого. – Я специалист по русской истории ипалеографии. Все важные документы по моей специальности находятся в России, нев Стэнфорде. И научные открытия, значит, тоже делаются здесь. Пускай в Стэнфордедут те, кому таунхаус и гольф-клуб важнее науки… Вы привезли вашу половинуписьма? Позвольте взглянуть.

Николас бережно достал из кейса специальный узкий конверт,из конверта плотный, неровный по краям и обрезанный посередине листок.

Максим Эдуардович, сосредоточенно сдвинув брови, заскользилпо нему глазами.

– Вот теперь окончательно припомнил. Ужасный почерк,пришлось повозиться.

– А уж мне тем более, я ведь не палеограф! – воскликнулНиколас.

– Сами-то справитесь? – недоверчиво посмотрел на негоБолотников. Или помогать придется?

Вот он, истинно русский характер, подумал Фандорин. Внешнечеловек неприветливый, колючий, можно даже сказать неприятный, а какаяготовность придти на помощь. Предложил вроде неохотно, но видно, что еслипопросить не откажет.

– Спасибо, помощь не понадобится. Теперь у меня есть«Scribmaster», он выполнит всю работу за меня.

– Кто-кто?

И Николас объяснил про свою замечательную криптографическуюпрограмму, созданную специально для расшифровки средневековых рукописей.Болотников слушал и только головой качал.

– Всё-то вам, западникам, достается на блюдечке. Ладно,сидите ждите. Минут сорок понадобится, а то и час.

И Фандорин остался один. Сел на стул, но через секундувскочил и заметался по крошечному кабинетику.

Господи, неужели через сорок минут или через час в его рукахбудет полный текст завещания родоначальника русских Фандориных?

Великий, истинно великий миг!

* * *