— Томас, — услышал он хриплый голос, —рази...

— Не могу! — ответил Томас с мукой. — А вдругтебя?

— Все равно рази...

— А потом этот утащит меня в ад за убийство друга?

— То...мас...

И тут все услышали самый прекраснейший из воплей, какойдоводилось слышать: дурацки бодрый крик петуха! Ободренный Томас наконец собралвсе свое мужество, вдруг услышал, как среди борющихся промелькнуло слово«павук», их клубок сразу же распался, оба вскочили на ноги, один торопливоначал стряхивать что-то с плеча, а второй ухватил ведьму за руку, гикнул,свистнул, по церкви пронесся смерч, выдул дым...

В зияющем проломе видно было как промелькнул багровый, какзаря, всадник на красном коне, а на седле рассмотрели горбатую фигурку. Вследсо зловещим свистом и шумом унеслись вихри, вихрики, внутри можно былорассмотреть вертящиеся с огромной скоростью злобные лица, крючковатые руки,когти.

Запоздало прогремел второй крик петуха, убивающий любуюнечисть во мгновение ока. В мертвой тишине калика поднялся, скривился,ухватившись за поясницу:

— Черт... Он мне кости поломал!

Сплюнул со злости, но даже Макдональд смолчал, что в святойцеркви. Томас дрожал от разочарования и ярости, смотрел то на пустой гроб, то взияющий пролом:

— Все?.. Он ее забрал?

— Говорил же тебе... — бросил калика зло. —Руби!

— Мог промахнуться, — огрызнулся Томас.

— Курей крал?

Их голоса становились громче, озлобленнее, и старыйМакдональд на всякий случай вклинился между королем и его странноватым другом:

— Ваше величество... Почему вы так зачем орете? Всеравно умнее получиться стать не выйдет. В ином смысле много ума хуже, чем еслибы его вовсе не было. Ну опять пролопоушили, ясно же... Впервой ли? Все устали,надо отдохнуть. Здесь работа для святых отцов... Освятят, почистят, мусоруберут, а завтра за дело возьмутся уже люди. Каменщики, плотники. Нам же пора взамок.

Измученные, с красными от усталости глазами, они огляделиразгромленную церковь. На залитом воском полу в слабом рассвете блестят осколкиалтаря. На иконах свисают зеленые потеки плесени, похожие на плевки, а если гдепроглядывал лик святого, то страшно было встречаться с его сатанински горящимиглазами.

Священник опасливо косился на обратном пути на отшельника,так похожего в своей звериной шкуре и с всклокоченными красными волосами надьявола, старался чтобы между ним и собой всегда оказывался кто-то из рыцарей.Олег заметил, скривился, потом неожиданно поинтересовался участливо:

— Святой отец, ваши священные коровы, случайно, невозжигают благовония?

Священник онемел от неслыханной наглости. Рыцарипосматривали ожидающе. Он пролепетал сдавленным от негодования голосом:

— Варвар, ты совсем дурак? Или тебе здесь Индия? У насне бывает священных коров!

— А-а-а-а, — протянул Олег, — ну, тогда...горит твой храм.

Священник в панике обернулся. Из церкви валил густой жирныйдым, словно там коптились и подгорали мясные туши. Остроконечная крыша лопнула,оттуда вырвался острый, как клинок, язык пламени. Торжествующе загудело, ачерное воронье снялось с окрестных деревьев, носилось вокруг, оглушительнокаркая и роняя перья.

Томас равнодушно отвернулся. Синие глаза горели холодным огнем,брови грозно сшиблись на переносице. Макдональд кивнул:

— Хорошее место для кузницы. Я думаю пригласить ещепару неплохих оружейников. В замке я уже проверил: мечи старые, смешно думать,что на что-то годятся, хотя все же годятся. А храм можно построить потом, заоградой. Все равно церковь никто не тронет, так что нечего ей место занимать закрепостными стенами!

Томас со злостью прислушался к грохоту в нижнемпиршественном зале:

— Веселятся, будто самого Сатану отогнали!

— Если человек в наше время поет, — заметил каликаглубокомысленно, — он либо пьян, либо придурок.

Он лежал под стеной на широком ложе. Сапоги в отшельческомрассеянии не снял, пачкал белое белье с нежнейшими кружевами. Одну могучуюдлань в великой задумчивости закинул за голову, другой с треском драл крепкимикогтями волосатую грудь:

— Что с воза упало, то и пропили...

— Что упало? — рыкнул Томас.

— Две тысячи золотых монет. Столько ты отсыпал отщедрот? Теперь средь шумного быдла случайно... гм... А в самом деле явился непростой чертик, не простой...

— Ну да, — сказал Томас язвительно, — так ипризнаешься, что тебе простой черт кости переломал!

— Ну, простого и ребенок задавит. Простой — это так...дым, пар, напоминание. Здесь же был кто-то из таких, кто мог бы уйти без драки,ан нет — не утерпел! Если бы петух не помог... подумать только!.. то не знаю,не знаю...

Томас поморщился от воплей, рыцари били железными кружкамипо столу и орали похабную песню о старушке, что уехала вместе с чертом. Отгрохота вздрагивали даже стены.

— Сэр калика, — сказал он измученно, — тывидишь, я совсем раздавлен. У меня были все надежды, что либо как-то увяжемся сэтой парой, либо проклятая ведьма из благодарности — как будто ведьмы знаютблагодарность! — укажет нам туда дорогу. Но что делать сейчас?

Олег с кряхтением поднялся, Томас видел, как он бережноощупывает бок. Похоже, калика в самом деле схлестнулся с непростым чертом.

— А чего, — вдруг вспомнил Томас, — вы там опауках рассуждали?

Калика от двери отмахнулся:

— Проведал, гад, что я в детстве пауков боялся. Да исейчас не больно... Гавкнул врасплох, я вздрогнул, а он тут и саданул меня так,что я... Словом, ему удалось, а нам нет. Ладно, что с воза упало, того невырубишь топором. Пойдем, хорошо бы пошарить в ее колдовской комнате.

Томас бурей вылетел за ним в коридор. В залах и на лестницахслышались песни. Мужественные рыцари праздновали победу над Сатаной и еговойском.

— А ты хоть знаешь, где она?

— А что знать, — отмахнулся калика, — ухалдеев всегда в самом высокой башне. Чтоб, значит, до звезд дотянуться.

— А она разве халдейка?

— Все мы халдеи.

Четверо рыцарей тут же встали из-за стола. Макдональд кивнулодобрительно, и они, громыхая железом, довольно твердо пошли за своимсюзереном.

В башню вела обычная витая лестница, подниматься можнотолько по одному, простой воин сумеет оборонять башню от тысячного войска, покане свалится сам от усталости, каменные ступени, стертые посредине, будто по нимходили не только легкие женские ноги, пусть и старушечьи. Олег чувствовалчье-то присутствие, словно за ним присматривал кто-то огромный и невидимый, аТомас непроизвольно ежился, поглядывал на стены.