— Оставьте его в покое! — кричал подлый Брессак,хотя сам уже испытал оргазм.

— Не мешайте ему! — твердила Доротея.

— Черт побери' — орал д'Эстерваль. — Чтострашного, если он даже прикончит ее? Одной женщиной будет меньше — только ивсего.

Но и силы, удерживавшие его, были достаточно велики.Жюсгина, которую кто-то из злодеев успел оттолкнуть, вновь обняла бедра графа ипродолжила свое дело. Доротея, подставив ему свои ягодицы, теребила основаниечлена и яички. Наконец его освободили от кипящей жидкости, температура,консистенция и в особенности обилие которой приводили его в такое исступление,что казалось, будто он вот-вот проститься с жизнью. Извергнутая сперма невместилась бы в семь столовых ложек, и самая густая каша показалась бы жидкой всравнении с ней, но при всем при этом эрекция так и не наступила — явныйпризнак истощения. Но пусть об этом судят люди знающие. Граф ел чрезмерно многои очень мало расходовал энергии. Не в этом ли заключалась причина?

Жюстина хотела броситься на помощь хозяйке, остановитькровь.

— Одну минуту, разрази тебя гром! — заоралд'Эстерваль, вытаскивая разгоряченный от похоти фаллос из зада Жернанда. —Одну минуту, черт бы тебя побрал! Разве не видишь, что мне надо излить сперму?

Вначале он обвел присутствующих мутным взором, словно никогоне видя. Потом всмотрелся в несчастную окровавленную графиню, прильнул к нейвсем телом и совершил с ней, почти бесчувственной грубый содомитский акт.

— Ну вот, — проговорил он через короткое время,отжимая насытившийся член, — теперь можете помогать этой блуднице, сколькохотите, но я должен был кончить.

Наконец раны жертвы перевязали и уложили ее на канапе вплачевном состоянии, а наши либертены во главе с Жернандом, даже не удостоивжалостливым взглядом неподвижную жертву своей ярости, быстро вышли вместе сосвоими юными наперсниками, предоставив служанкам и Жюстине приводить ее впорядок.

Именно в таких ситуациях лучше всего судить о людях. Еслиперед вами новичок, случайно подхваченный волной собственных страстей, на еголице вы прочтете угрызение совести, когда он, успокоившись, посмотрит наотвратительные последствия своего исступления. А если это развратник, ссердцем, прогнившим от всевозможных пороков, такие последствия его не испугают;он будет взирать на них спокойно, без сожаления, быть может, даже с приятнымволнением утомленной похоти[52].

Итак, наши распутники, скорее приятно взволнованные, чемрасстроенные, рассуждая о наслаждениях, которые только что вкусили, скоропочерпнули в свежих воспоминаниях силы, необходимые для того, чтобы устремитьсямыслию к новым. Они уединились в просторном будуаре, взяв с собой педерастов, итам, лаская и облизывая юношеские тела, каждый старался разжечь за приятнойбеседой тлеющие угольки недавнего пожара. — Вы понимает сами,дядюшка, — начал Брессак, — насколько восхительна ваша страсть?

— Да, да, я не видел ничего более пикантного, —подхватил д'Эстерваль, — чем это сочетание сладострастия и жестокости, ничтов мире меня не возбуждает так сильно и ничто не в состоянии настолько полноудовлетворить наши прихоти, чем способ, который практикует господин де Жернанд.

— Но мне кажется, — заметил Брессак, — я быне стал ограничиваться только руками: я бы делал надрезы по всему телу.

— Я тоже так делаю, — ответил Жернанд, — ишрамы моей дорогой супруги свидетельствуют о том, что мало найдется мест на еепрекрасном теле, которые избежали бы моей ярости.

— А правда ли, — спросил д'Эстерваль, — чтотолько ваша жена обладает способностью возбуждать вас во время этой процедуры?

— Меня может возбудить любая другая женщина, —сказал Жернанд, — но нет сомнения в том, что графиня воспламеняет все моистрасти гораздо лучше и полнее.

— Должно быть, это связано с принципиальным отношениемграфа к нашему полу, — предположила Доротея.

— О, я уверен, что это отношение непримиримо в высшейстепени, — сказал Брессак. — Если бы дядя соизволил объяснить намсвои принципы, все общество с удовольствием выслушало бы их.

Жернанд согласился, и поскольку как раз в этот момент пришлаЖюстина доложить хозяину о состоянии той, кого поручили ее заботам, ейпозволили присутствовать на лекции, которую Жернанд начал следующим образом:

— Вы полагаете, друзья, что мои страсти намекают намое, скажем, не очень высокое мнение о женщинах, и конечно, вы не ошибаетесь,думая, что я презираю их не меньше, чем ненавижу, но когда женщина связана сомной брачными узами, я испытываю к ней двойное пренебрежение и тройнуюантипатию. Прежде чем перейти к анализу этих чувств, я бы хотел спросить вас,на каком основании следует считать, что муж обязан составить счастье своейжены, и по какому праву жена может претендовать на это. Согласитесь, чтопотребность сделать друг друга счастливыми может существовать у двух людей,имеющих одинаковую возможность вредить друг другу и, следовательно, обладающихравной силой. Подобный союз может получиться лишь в том случае, если междуэтими людьми сразу будет заключен пакт о том, что каждый из них будет использоватьсвою силу не во вред другому, но такое странное соглашение, разумеется,немыслимо между сильным существом и существом слабым. По какому праву последнийтребует, чтобы первый щадил его? И какая глупость может заставить первогосогласиться на это? Я готов согласиться не применять силу в отношении того, ктоможет быть для меня опасен, но зачем мне церемониться с человеком, которыйпредназначен служить мне самой природой? Вы скажете: из чувства жалости? Эточувство уместно в отношении существа, равного мне и похожего на меня, ипоскольку оно эгоистичное, это возможно только при условии молчаливого согласияс тем, что лицо, внушающее мне сострадание, будет относиться ко мне точно также. Но если я во всем превосхожу его, такое сострадание мне не нужно, и я не будустремиться завоевать его. Неужели я такой дурак, чтобы жалеть человека,которому я не должен внушать жалость? Разве буду я оплакивать смерть цыпленка,которого зарезали к моему обеду? Этот человек, стоящий гораздо ниже меня, неимеющий никакой связи со мной, не может зародить в моем сердце никаких чувств.Таким образом, отношения между женой и мужем ничем не отличаются от отношениймежду цыпленком и мною. В обоих случаях речь идет о домашней живности, которойнадо пользоваться так, как подсказывает природа. Однако я задам уважаемым дамамвопрос: если бы природа предназначила ваш пол для счастья нашего и наоборот,разве она, эта слепая природа, допустила бы столько ошибок при создании обоихполов? Разве она вложила бы в них такие серьезные недостатки, из которыхобязательно должны проистекать взаимные отчуждения и неприязнь? Чтобы не ходитьдалеко за примерами, скажите мне, друзья, какую женщину может сделатьсчастливой человек с такой организацией, как у меня? И наоборот, какой мужчинаможет безмятежно наслаждаться женщиной, если он не обладает гигантскимипропорциями, необходимыми, чтобы удовлетворить ее? Существуют ли по вашемумнению моральные качества в мужчине, которые способны компенсировать егофизические несовершенства? И какой разумный человек, досконально знающийженщин, не воскликнет вслед за Эврипидом: «Тот из богов, кто сотворил женщину,может гордиться тем, что создал самое мерзкое из всех существ и самое вредноедля мужчины!» Выходит, если доказано, что два пола совершенно не подходят другдля друга и что не существует худа для одного, которое не было бы во благодругому, тогда неправда, будто природа создала их для взаимного счастья: онаможет дать им желание сблизиться на короткое время с тем, чтобы способствоватьразмножению, но только не желание соединиться и найти свое счастье друг вдруге. Коль скоро у слабого нет оснований требовать жалости от сильного, и,стало быть, он не вправе рассчитывать на снисхождение, ему не остается ничегодругого, кроме как смириться. Поскольку, невзирая на невозможность взаимногосчастья, и тот и другой пол вечно ищут его, слабый должен, благодаря смирению,собрать ту единственную толику блаженства, которая ему доступна, а сильныйдолжен добиваться своего счастья любым понравившимся ему способом, ведь общеизвестно,что счастье сильного заключается в осуществлении данных ему способностей, тоесть в абсолютном подчинении слабого.. Таким образом, оба пола найдут счастьедруг в друге, но найдут его каждый по-своему: один — путем слепого повиновения,другой — самым энергичным угнетением. Если бы природа с самого начала непредполагала, что один пол будет властвовать над другим, тиранизировать его,почему она не дала им равных сил? Сделав одного во всех смыслах ниже второго,разве недостаточно ясно она показала, что согласно ее воле сильный долженпользоваться своими правами? Чем больше будет его власть, тем несчастнее станетженщина, связанная с ним, и тем лучше он исполнит замыслы природы. И судить орезультатах следует не по жалобам слабого существа — любое такое суждение будетложным и порочным, потому что оно учитывает только точку зрения людей слабых;надо судить об этом по степени могущества сильного, а когда действие этой силынаправлено на женщину, надо разобраться в том, что такое женщина, и какотносились к этому презренному полу в древности, как сегодня относятся к немутри четверти народов на земле.