в это время Ирина и Анна Максимовна за чаем на кухне. Появляется Эстрин (?!) Изнемогаю от напряжения «участвовать». Анна Макс, «потребовала» музыки. Слушаем Серенаду и Восьмую Брукнера. Поздно ушли. Ложная порча проигрывателя. Очень взволновались.

19 августа.

Вторник. Золотой день, но в тени холодно. Все нездоров. Почитываю, дремлю. Часов в 6 вышел на главное крыльцо погреться на солнышке. Аля с кисами и фотоаппаратом снимает их и меня. Аля все утро до обеда долго занималась.

Появление Олега и Анат. Ив. ненадолго. Олег тоже поснимал нас. Вечером, только сели пить с Алей чай, пришли Коршуновы. Его рассказы о физической утренней тренировке и купании, которые он совершает «не от хорошей жизни». <…> Алена монтирует пленку. Марианна сидит около нее.

20 августа.

Среда. Проснулся, думал, совсем слягу: голова, дыхание… После завтрака сидели с Алей на лужайке. День опять золотой, но очень свежо, хотя солнце сильно греет. Алена штопает свою кофту, кисы погуливают вокруг. Стаська спит в тени клена. Там. Мих. убирает комнаты. С 1 до 2.30 вкратце записал дни с 9.VIII по сегодня. Аля занимается на блок-флейте.

Только пообедали — появление Б. Никитина, Безрученко и Норки с корзинкой фруктов и на 1/3 выросшей Лили. Несколько менее мучительно, чем прошлый раз. Кисанино «сверху вниз» на Лили, но зато Тиша — в страхе под кроватью.) На ужин — две сковороды салаки, утром принесенной Виктором Ивановичем, «по-рыбацки». Уехали в 9.30.

Вечером на моем диване Аля демонстрирует свои «блоки» Копу, который захлебывается интересом, я — растроган, как старая мама, дочкой и ее достижениями… Из-за чернеющего замка, с юга, выходит полный месяц.

21 августа.

Четверг. Ночью лунный свет пробивает шторы. Проснулся в тревоге. Поменялись с Алей местами. В ее укутке сладко заснул.

С Алей по Карья, мимо лагерей, мимо Бортниковского (встретилась Гордзевич с внуком), Люси, мимо Розановых — к Межколхозному санаторию, к Лутусу (у Али болит зуб). На море — безоблачный купол неба. Море голубое, нежное, уходящее в марево без горизонта… легкий свежий ветерок. Встретились с кланом Дервизов. Аля — застряла (по мнению Веры Евгеньевны, Солоухин «не без способностей» в стихах…). А Олег отнес Солженицына к гениям… Я сидел рядом, молчал… С Гликманом под маяком, потом у них — у новой на камине «фрески Гамлета». <…> Утешительный приход Олега [Богданова] с чудесными снимками (мы все на крыльце). Потом с ним допоздна у проигрывателя — Восьмая Брукнера и Десятая Шостаковича.

На восходе солнца сосновый бор стоит в брызгах золота.

Смерть — есть присутствие при собственном ее исчезновении.

22 августа.

Пятница. …После завтрака спал. Дремал и после обеда. Аля после завтрака за швейной машинкой, отрезает рукава у старой кофточки. Я и Тиша тут же. После обеда Аля занималась. После обеденной дремы сижу на веранде с Солоухиным. Потом с Копелем. Подгребла Ирина. Аля тем временем ушла и застряла у Миши и Норы (как потом выяснилось, «выдавала» Мишке за «все»). Пришли Гликманы. Чаепитие с пирогом и булочками. Ирина подпухшая. Ушла в 9 часов. Аля демонстрирует Гликманам мой проигрыватель. Темно. Проводы с фонарем. Около 11-ти наведение порядка всюду, водворение кошек. Муська утащила Алю и Фиру в баню. Вернулись в 11.30. Аля, как всегда, на седьмом небе.

23 августа.

Суббота. Решил попытаться наладиться; оставил Алю и один — на море. Попытался пойти до заставы, но очень сильный юго-западный ветер явился слишком большим препятствием, особенно с учетом одышки. <…> Отмели кипят частыми гребешками, набегающими наискось на песок. Свернул обратно к маяку. День очень жаркий, но плотный, попутный нажим ветра помог идти легко. Сидели с Гликманами под маяком. (Тая вдали купается.) Затем вместе через «Русалку» — в парк, к прудику. Здесь почти нет ветра. Сидели приятно и просто. Вместе до аптеки, оттуда я — домой, они — к себе. Дома в 3.30. Аля свистит, я подремал. К сожалению, за обедом стычка с А., опять она «одернула» меня, а я не успел смолчать. Ну, да это-то пустяки… Записал дни с 20-го до сих пор. Пока записывал, сидя на веранде, Аля, сначала вдвоем с Тишей, а потом с Фирой, у Стаськи, близ его раскладушки у клена. Очень тепло, но ветер шумит, дергает крючки на окнах, завевает занавески… Пока не курил сегодня, но, видимо, закурю сегодня (??!). «Покаянное» письмо от Юры Левитина; вдвойне жалко, перед кем извиняется?! Вот как настоящие люди относятся к своим прорывам и слабостям… не то что аз грешный.

6 часов вечера. Аля на велосипеде уехала в овощной магазин за картошкой. Заезжала к церкви. Через дверь послушала службу, пение и голос матушки. Ветер стих. Настает погожий, благостный вечер. После 8-ми прогнал Вторую симфонию Чайковского. Бездарно делает ее Мазур. Потом «Классическую» Прокофьева. Подгреб послушать Копел.

24 августа.

Вторник. С утра Алена заготовляет харчи: решилась ехать с нами и с Викт. Ивановичем на Россонь, к Олегу. В 11 отчалили на 2-х моторках от пристани Тралфлота. Солнце. Ветерок. Веселая рябь. Алена сияет, снимает берега киноаппаратом. Олега не застали. У него на крыльце теплейшая встреча с черным котенком и приветливой женщиной, эстонкой, постоянно живущей в доме Олега. Обратный путь: неожиданный пикник с рыбным начальством («шефом») — Виктором Ивановичем. В тени старого дуба, на лужайке против «моего» хутора. Часок за высоким обрывом над рекой, в молчании осенних сосняков, зеленеющих ковров толокнянки, в чаше безмолвно перепархивающих птичек. «Поцелуй земли»… Давно, давно уже не ощущал губами шершавой нежности сосновой коры. Небо затягивается холодистой мглой. Очередная авария с мотором. Покидаем Виктора Ивановича и едем домой на лодке какого-то попутного дяденьки.

Ранние сумерки. Сплошная облачность. Побрызгивает дождь. Аля занимается. Зашла Иришка с вязанием, одна: Анна Максимовна нездорова.

25 августа.

Понедельник. Неприятная ночь: и физически, и в смысле ощущения присутствия чего-то от Д.Д. [Шостаковича]. Утро и день тишайший, в глубинном дыхании холодка… Аля занимается. Сижу на веранде, читаю Солоухина, смотрю на благодатную зелень вокруг, залитую тихим неярким солнцем, а сердце, душа, все тело ломится в неодолимой, всецельной, рыдающей слезной печали, отторгающей меня от всего сегодняшнего в неизбежное, совсем близкое, более реальное, чем сама сегодняшняя РЕАЛЬНОСТЬ… старческие мои руки… мамины… Сил нет…

Письмо от Кабалевского, негодяй какой!!.

После обеда долго вдвоем с Алей и кисами у гамака, «в соснах». Недолгое вторжение Мишки и Норки. Аля с друзьями обходит границы наших владений. Позднее возвращение Копеля с работы. Поделился с ним своими «состояниями» (с