После ужина с Алей и Копом пробеседовали весь вечер о том о сем…

31 августа.

Воскресенье. Встали часов в 10. Солнечно. Медленно плывут, грудятся ослепительно белые («рыловские») облака. После завтрака записал дни: с 29-го по сию строку. 12 час. 15 мин. дня. Аля в это время «сделала большой вояж» в соснике с Кисаней. Гликманы. («Оборотни», «Антон Иваныч» — вымысел отношений). Обед на веранде. Тихая беседа. Тишь вокруг, теплынь, солнце. Благо; как будто миг благостный остановился навеки (вернулся в детство…), и — затаенная грусть предвидения близких разлук и исчезновений. Ушли, и день стал гаснуть, клонится к вечеру, как и не было его… Вечером на веранде с Копом. Очень холодно (о критике, Соллертинском, моем архиве, Фейхтвангере). Аля занимается. 8-й час; близок закат. Кисаня все лежит в своем «гнездышке» на холодной влажной земле у картошки. 7.30 появление Иришки с сумочкой, вязанием (очень плоха). Аля проводила ее. Дядька за калиткой колет дрова.

1 сентября.

Понедельник. Аля к зубнику. Переменное солнце. Зябко. Нездоров (желудок, голова). Аля тоже, видимо, не знает, что с собой делать: кормила кисок, принесла дрова, посидела со мной на крыльце. (Приехали Яша и Лена.) Когда я прилег, укатила куда-то на велосипеде. Сказала утром, что забыла (?!) как играть на флейте и как заниматься.

Иногда мне кажется, что я ей стал просто невыносим (хотя, уходя к зубнику, поцеловала меня в затылок, я еще дремал). Господи… А я, убивающий ее своей атмосферой, совсем не могу без нее. Когда утром уехала, все оборвалось во мне. Представился ужас ее «отсутствий» в городе. Вообще, иногда кажется, что оба медленно погибаем и никогда уже не наладиться ни ей, ни мне. 2 часа — все нет ее. Пришел Юмба, дружески улегся около меня на солнышке под верандой. Надменная Кисаня проскользнула с шипом мимо него домой.

Алена вернулась домой Просветленная! Была у бати, на кольце автобуса, купила молоко, творог у добрых людей (встретила по пути 2-х коров). После обеда вдвоем на веранде. Потемнело. Дождь. Вечером Анна Максимовна и Ирина — обследование Стаськи. (6–9 час. пьянство с Яшей и его приятелем, приход Белоконя и т.д.)

3 сентября.

Среда. С утра очередное мое преступное нападение на Алю (из-за отепления дома на зиму). Долго вдвоем, в сосняке, выбирались из ужаса и отчаяния. Почти погибли оба… Алины слезы…

Около 6-ти заходили Евгения Павловна и жена Воробьева по поводу жизни в Л-де Ирины (дочери Воробьева).

4 сентября.

Четверг. В 12-м часу вдвоем «по улочкам»: в аптеку и к Синёвым. А.П. лежит в саду на раскладушке с разбитой ногой: попал под мотоцикл. Их заботы вокруг темы приобретения домика.

От них морем до «Чайки». Яркое солнце. Штормовой ветер с юго-запада. Косые мутные гребни. Метелица песка. Часок в парке, в тишине прудика. (Аля: «трагический образ серебристых ив, вьющихся в порыве ветра».) Круги на воде от играющих карасиков. У зеленного магазина странная старуха в валенках. Аля — ласковая, близкая, спасительная. Откуда берет она силы и ум на все это?! С 4-х тучи, громыхает, редкие капли. Вечером Анна Максимовна и Иришка. Киносеанс для них. Ушли рано: обе еле-еле ползают (вчера ночью спасали соседа инфарктника). В темноте Аля и я с фонариком в лесу ищем Кисаню. У Али начало приступа головной боли.

5 сентября.

Пятница. Ясно, солнечно. Тепло. Дремал после завтрака. Аля на велосипеде — за молоком и к Кротову. Проснулся совсем больным, но сел заниматься: 1) Серенада; 2) Вторая симфония Чайковского; 3) «своя» и караяновская Седьмая Сибелиуса. Занимался с 12 до 4. <…>

Сейчас заканчиваю запись запущенных дней. 8 часов. Аля затопила печку. Потрескивают дрова. Копошится в кухне, греет мне молоко. Вечером продолжение «Травы» Солоухина и поздний перекур с Копелем на веранде (об А. Толстом, Федине, А.К. Толстом, премьере Пятой Шостаковича в Доме писателей в 1937 году).

6 сентября.

Суббота. Вдвоем круг лесом. Нашими дорожками к «большому просеку». Благодать. Легкий воздух осенних сосняков, высокая, пушистая, пожухлая, соломенно-желтая трава полянок. Синева неба. Редкие облака. Маслята. К сожалению, то тут, то там голоса и огорчительные встречи с субботними машинами на лесных дорожках, недавно еще бывших тропинками. Отдых на скамеечке у просека. Среди стволов дядька-грибник в красном головном платке. У скамьи розовые сосновые бревна. Из леса вышли на местечки, где Аля эти дни ездила на велосипеде и о которых мне рассказывала. Вот и я повидал их. Асфальтированный конец Нурмэ, «мой» домик на Вабадусе, сказочный (впору и Москве) магазинчик, где закупили всячину: и шпик, и селедок, и колбасы, и корейки. Видел и огромный стог сена у домика старичков, откуда Аля привозит творог, сметану, молоко. Незаметно наползла туча. Задождило. Несмотря на это, вышли к морю. Серо, ветрено, побрызгивает. На песке расплываются рябинки дождевых капель (дядька-купальщик с велосипедом). Переждали дождь под тремя елками (смолистые раны) и под древней липой. Домой вернулись в переполненном автобусе, прошли к себе по Линде. После обеда сон. Очень холодно, пасмурно. 6–8 слушал дважды Восьмую симфонию Глазунова (1, 2 и 3-ю части). Озяб, с веранды в непритворенную дверь тянет сыростью и холодом. Вечером дочитал «Траву» Солоухина. Очень холодно дома. Несмотря на позднее время, попросил Алю затопить, что она и сделала без всякого недовольства. Осталась ждать, пока печка стопится. (Темный багрянец печного зева, трепет бликов, «пляска» на полу). А меня сморил сон: лег в 11 и мгновенно заснул. Даже не слышал, когда укладывалась Аля.

7 сентября.

Воскресенье. Еще совсем теплая печка утром. Пасмурно, затучено. Свежо. Аля уехала за молоком. Я — с 11 до 1.30 прослушал 2 раза Вторую симфонию Брамса: Клемперера и Караяна. Аля, вернувшись, — в гамаке с кисами. Позанимавшись, и я к ним.

Коп, Боб, Муська копают ров вдоль забора для посадок таволги в будущем году. <…> Уютно посидели с Алей у кошачьего соснового «гнезда»: группа маленьких сосен, в гуще которой они належали себе лежки. Внезапное появление жены Борейши (?!). Настырно потребовала показать ей дом, тараторила, галдела, долго сидела. Внезапно дождь. Темная серая стена неба за соснами. Гроза. Ливень. Сильные гулкие раскаты грома. Резкая перемена ветра с северо-востока. После обеда — сон. Проснулся — полное молчание. Куда все девались? Стал звать. Слабый голосок испуганной Али из спальной: «Я сплю». Вскоре встала, затопила печку, с 5-ти стала заниматься. Я записал дни (сейчас 6 часов). Сумрачно. Идет дождь. Ползут