– Да чего уж там… Сражайся вы сегодня, яни на минуту не усомнился бы, кто останется стоять, а кто ляжет. Сказываетсяотсутствие постоянной практики. Остаточные рефлексы у тебя еще сохранились, норасхлябанность и общее влияние светленьких глушит в тебе здоровые инстинктыубийцы. Хотя есть еще время, чтобы чуток подтянуться и умереть более-менеедостойно…

– Много времени? – быстро спросилМеф.

– Месяц. До двадцать девятого ноября… Нучто, не раздумал расстаться с мечом?

Буслаев упорно попытался не пропустить внутрьстрах, зная, что, если позволит малейшему сомнению просочиться, оно будетразъедать его изнутри и обессилит еще до начала боя.

– Я буду тренироваться! – сказалМеф.

Арей отнесся к его намерению с известной долейскепсиса.

– Тренироваться? С кем? Со своейсветленькой? Или тренировкой ты называешь утреннюю пробежку вокруг ближайшейпомойки?

– Ну… я… – растерянно начал Буслаев.

Арей нетерпеливо дернул пальцем, и язык во ртуу Мефа одеревенел.

– Прекрати блеять! Тренироваться надо непросто ежедневно! Тренироваться надо непрерывно, до кровавых мозолей на руках!До ненависти к собственному мечу, чтобы на него смотреть уже не хотелось. Даженочью, когда ты отключаешься от усталости, надо продолжать наносить удары. Укол– рубящий удар – уход – отбив – укол. Все остальное – это секция общефизическойподготовки для пенсионеров и беременных женщин. Ты понял?

Меф молчал. Он безуспешно пытался шевельнутьтвердым занозистым языком и всем сердцем сочувствовал магу второй категорииБуратино, который прожил с таким языком всю жизнь вплоть до неудачныхпиротехнических опытов, предпринятых в 1522 году в Милане магом Арте Моном.

– Выход один! – решительно сказалАрей. – Этот месяц ты проводишь со мной. Я продумаю, какую тактику тебевыбрать с Гопзием, чтобы впредь у него отпало желание задирать моих учеников.Ну! Я жду ответа: «да» или «нет».

Меф замычал, однако Арей каким-то образомуяснил, что его мычание означает «да».

– Ну вот и договорились! – сказалон, щелчком пальцев возвращая Мефу речь. – Значит, мы отправляемся в Питернемедленно.

– В ПИТЕР?? – переспросил Меф.

После письма от Троила известие о Питерепоказалось ему совсем неслучайным. Да и во взгляде Арея, почудилось ему,мелькнуло нечто, что Мефу сложно было понять. Точно к привычному,снисходительно-покровительственному отношению примешалось нечто еще.

– Именно в Питере ты будешь через месяцрубиться с Гопзием. Мы же едем туда уже сейчас, чтобы начать подготовку наместе. Улита должна была приготовить временную резиденцию… А что, усиньора-помидора какие-то сложные отношения с Питером?

Меф поспешно замотал головой, уверяя, чтоотношения с Питером у него самые что ни на есть замечательные.

– А Дафна? – спросил он.

Арей в задумчивости провел изрубленной ладоньюпо лицу.

– Так и быть. Светлую возьмем с собой.

– Вы серьезно?

– Должен же кто-то кормить тебя супиком?От Улиты такой милости точно не дождешься. Как многие упитанные люди, онапризнает только один рот, достойный полной ложки.

Когда Меф спустился, Дафна стояла рядом сЧимодановым и терпеливо слушала рассказ о сложностях промышленного производствалетучих отравляющих веществ. Заметив Буслаева, Петруччо замолчал и бочкомотодвинулся в сторону. Будучи глубинно человеком правильной закваски, онсчитал, что разговаривать с девушкой в присутствии ее основного владельцадурной тон, даже если тема разговора столь невинна, как летучие отравляющиевещества.

– Мы с Ареем едем в Питер, – избегаясмотреть Дафне в глаза, сказал Буслаев.

– А я?

– Ты тоже с нами… Если, конечно, неоткажешься.

Меф ощущал вину, что позволил Арею надавить насебя и принял решение за двоих.

Дафна отнеслась к известию неожиданноспокойно.

– Прямо мистическое место этот Питер.

– То есть?

– Не забывай мобильник! Тебе снова звонилРомасюсик, – сообщила Даф, возвращая Мефу его телефон.

Буслаев напрягся.

– И ты ответила?

– Да. Ромасюсик сказал, что они с Прашейсегодня уезжают… куда бы ты подумал?..

– Тоже в Питер?

– Да. Ромасюсик спрашивал, не составим лимы им компанию?

Меф поперхнулся.

– А этим туда зачем? – спросил он.

– Ромасюсик объяснил, что Прашечке оченьхочется посмотреть на дяденьку на вздыбленной лошадке.

– А, ну да! Мечтала-мечтала, а тут вдругподнакопила деньжат и похавала тикет, – сказал Меф, умело подделываясь подголос Ромасюсика.

Дафна нахмурилась. Как истинный страж света,она ненавидела клоунаду во всех ее проявлениях.

– Не издевайся и не обезьянничай! Этогадко! Всякая обезьяна начинает, как безобидная макака, и заканчивает, какбешеная горилла, – предупредила она.

На лестнице послышались грузные шаги. Арейспускался, держа большую охапку оружия, позаимствованную, насколько Меф могсудить, не только из его комнаты, но и из комнаты Чимоданова.

– Ната, куда вы с Улитой дели брусок дляправки клинков? – крикнул он, с грохотом сваливая все на ковер.

– Он у вас в столе, в нижнем ящике.

Брови Арея удивленно поползли вверх.

– В моем столе? Это просто диверсия! Мойстол – это единственное место, куда я не заглядываю!

Мечник направился было к кабинету, но,оказавшись рядом с Дафной, остановился и церемонно поклонился.

– Рад видеть, что все снова в сборе! Всееще спасаешь человечество, светлая девочка с котиком? И как человечество?Рукоплещет? – насмешливо приветствовал он ее.

Дафна демонстративно отвернулась.

– Ну-ну, светлая! Не надо поз! Разве тывиновата, что воспитывалась в Эдеме? У вас там всякому свое место. Пассажирработает пассажиром, ребенок – ребенком, кот – котом и скот – скотом! А по мне,так все зависит от правил игры, которые выбирает человек. Например, скажет «ядворник» – и вот он готовый дворник. Или скажет «я царь» – и станетпрезидентом! Разве не смело?

– А если скажет «я президент», аостанется дворником? Вот в чем проблема. Лучше уж место знать, – глядя всторону, сказала Дафна.