Ната неуверенно хихикнула и тотчас пугливозамолчала. Спина Арея окаменела. Меф напрягся, приготовившись вступить взаведомо безнадежный бой, если мечник ринется на Даф, однако Арей неожиданноухмыльнулся.

– Умница, светлая! Так держать! Уверен,нас ждет веселый месяц!

Барон мрака скрылся в кабинете и черезнесколько минут вышел из него вновь. Кроме бруска, он нес небольшой круглый щитс зазубренными краями и выступающим в центре коротким четырехгранным лезвием,которым он иногда, забавы ради, сражался вместо меча.

– Меф, вызывай Мамая!.. – отрывистоприказал он. – Светлая, возьми у меня щит и не забудь свою громобойнуюдудку! Ната, Чимоданов и Мошкин остаются рулить московской канцелярией!Остальные же едут в Питер бряцать там металлоломом!

Добро, совершенное с раздражением, ненаграждается, потому что не ради добра совершено. Это все равно как сковородкус картошкой на стол швырять и орать: «Нате, жрите! А кто спасибо не скажет,того этой сковородой по мордасам!»

Неформальные разговоры златокрылых

Начинающийся сразу за билетными кассамиогромный зал Ленинградского вокзала был весь залит светом. Под известнымпамятником встречались толпы школьных экскурсий и туристов, выбравшихся в Питерна пару-тройку деньков. Бывалые туристы ощущали себя комфортно. Они сбрасывалив кучу рюкзаки и с радостным выдохом «Уф!» сами радостно кидались сверху.

Тинейджеры от возбуждения галдели, сбивались встайки и делали вид, что не узнают своих стоящих в двух шагах родителей. Мамы ибабушки, напротив, не желали понимать сложного баланса отношений внутри классаи пытались к своим пятнадцатилетним чадам то вытереть салфеткой нос, тозастегнуть «молнию», то в последний раз попросить не выключать сотовый даженочью в поезде.

Тинейджеры тихо шипели, отворачивались истарались незаметно отфутболить близкого родственника домой. Причем наибольшиеэмоциональные взбрыки, вплоть до попыток незаметно укусить поправлявшую волосыруку, позволяли себе именно самые неуверенные и зажатые. Прочие же относились кзаботам довольно пристойно и даже благодарно.

«Занятное наблюдение! Чем громче кто-то вопитна домашних, тем тише пищит среди ровесников», – подумала Ирка.

Изредка то одна, то другая экскурсия, точноперезрелый плод от ветки, отрывалась от памятника и тяжело катилась к поезду.Сзади обычно бежали две-три мамули и, заламывая руки, безнадежно стонали:

– Умоляю тебя: только не ходи в Питеребез шапки! Там такие ветры, а у тебя гайморит!

Поглядывая на круглую голографическую наклейкуна билете, Ирка уже миновала памятник, когда к ней метнулась строгая дамаучительского вида.

– Девушка! Остановитесь! Посмотрите наменя осмысленно! Вы из группы «А»?

– Нет. Из группы «Б»! – машинальнобрякнула Ирка.

– Ваша «Б» вон там собирается! –немедленно сказала решительная дамочка и крайне оскорбилась, когда Ирка отправиласьв противоположную сторону.

– Девушка из «Б», куда вы? Посмотрите наменя осмысленно! Вы там что, в «Б», все такие? – переживательно закричалаона ей вслед.

Вскоре после этого Антигон, путешествующий подпривычным мороком дитяти, внезапно оглянулся, приотстал и, со всего разгонуврезавшись в Ирку плечом, буквально вбил ее в стеклянный магазинчикпериодической печати.

Если валькирия-одиночка не сшибла стеллаж сгазетами, то только потому, что он был намертво вделан в пол и падать ему былонекуда.

– С ума сошел? – закричала Ирка накикимора.

Антигон на мгновение выглянул из магазинчика ирешительно затолкал Ирку за стеллаж.

– Тшш! Спрячьтесь, хозяйка! Не стойте увхода!

– Зачем? Из-за этой группы «Б», чтоли? – не поняла Ирка.

– Молчите, хозяйка, и смотритетуда! – велел Антигон, подпрыгивая, чтобы раздвинуть газеты на уровнеИркиного лица.

Одиночка послушалась, но видела лишьнепрерывный пестрый поток отъезжающих.

– Истинным зрением, – деликатноподсказал Антигон.

Спохватившись, Ирка с усилием переключиласознание. Спустя несколько мгновений она заметила медленно приближающееся сероепятно. Ирка увидела мутную неплотную фигуру, сотканную из тумана, которая точноощупью ползла по вокзалу, изредка протягивая серую прозрачную руку и касаясь тоодного, то другого лица. По руке шла рябь. Человек вздрагивал, на секундузамирал, недоуменно озирался, точно пытаясь понять, что произошло, и двигалсядальше.

Самым неожиданным было то, что время отвремени Ирке казалось, будто фигура не одна, а их по меньшей мере шесть илисемь, но все они стиснуты в одну точку пространства и плотно наложены друг надруга. Путаясь, Ирка встряхивала головой и вновь понимала, что фигура одна.

Странное наваждение нашло на Ирку. Ейзахотелось вдруг поджечь в киоске газеты и с хохотом убежать. Остановили еетолько отсутствие зажигалки и общая безумная бессмысленность желания, которуюона все же осознавала.

Оказавшись напротив киоска, существо ненадолгозависло, повернуло круглое, лишенное черт лицо в их сторону, а затем, брезгливоотпрянув, быстро заскользило дальше, к перрону. Ирка ощутила мало с чемсопоставимое облегчение.

– Видели, хозяйка? – выдохнулкикимор.

– Да. Кто это был?

– Лишенец.

– Кто такой лишенец?

Антигон пошевелил губами, пытаясь обратитьзнание в слова. Вместе с губами у кикимора шевелился и нос.

– Ну… он это… существо из Тартара. Стражбез эйдосов и дарха. Изгой, которого мрак за что-то наказал, спрессовав его ещес несколькими такими же бедолагами. Мрак, когда пытается за кем-то следить иликому-то вредить, сажает лишенца тому на хвост, – пояснил Антигон.

– И у кого он сейчас на хвосте? Уменя? – спросила Ирка с нехорошим предчувствием.

Антигон всеми пятью пальцами нырнул себе заворот и энергично поскреб грудь.

– Похоже, что нет, гадкая мерзайка! Япросто почувствовал, что лишенец рядом, и решил, что вам лучше спрятаться. А закем он следит, это я натурально без понятия. Не моего сермяжного умишки этоделишки!

– И что, от тартарианского лишенца можноспрятаться в закутке за газетами? – искренне усомнилась Ирка.

Кикимор хихикнул.

– Если бы! Газетки – это так, в шпионовпоиграть. А сюда он не сунулся, потому что булава моя на пороге лежала. Вот онаему чутье и перебила.