– Не черт, а божье провидение, – поправила егоМарья. – Как только узнала о твоих преступных замыслах, сразу сюда. Имей ввиду, она под надежной охраной, я возле нее день и ночь. И адвокатам теперь всеизвестно, в милицию мы тоже заявление написали, так что, если ты нас убьешь,тебя сразу же посадят.

– На кой черт мне тебя убивать, юродивая? – разозлилсяСергей.

– Ну, меня, может, за компанию, а жену…

– О господи… – Он очень натурально схватился засердце. – Так вот откуда эти бредовые мысли… Симона, – позвалон, – она же совершенно сумасшедшая, все, что она тебе наговорила, –маниакальный бред, неужто ты в самом деле думаешь, что я хочу тебя убить?

– В общем-то, ты сам говорил об этом, – кашлянув,напомнила я.

– Ну, говорил… Мало ли чего не скажешь в сердцах, ноповерить в такое… Сама подумай, зачем мне тебя убивать?

– А просто так, по подлости, – встряла Марья.

– Замолчи, дура! – прикрикнул на нее Сергей. –Она-то сумасшедшая, а ты? На самом деле я хочу, чтобы ты… чтобы мы… я хочу житьс тобой долго и счастливо, – наконец сформулировал он.

– Счастливо я не против, только без тебя.

– Я понимаю твою обиду, я действительно… Короче, я согласен,что вел себя не лучшим образом и…

– И дашь мне развод? – с надеждой спросила я.

– Забудь о разводе! – рявкнул он так, что и я, и дажеотважная Марья с перепугу подпрыгнули. – Как у тебя совести хватаетговорить об этом? – покачал он головой с таким отчаянием, что я усомниласьв собственном здравомыслии. Может, не он мне, может, это я ему ненарокомизменила?

– Кто здесь говорит о совести? – пришла мне на помощьМарья. – Изменник и негодяй.

– Ты вообще молчи, чокнутая, – разозлился он.

– Я молчать не буду, я где хочешь правду скажу. Шельмец,врал, что любишь ее, на мне жениться отказывался, а я-то поверила…

– Симона, она сумасшедшая, – заволновался муж. –Мы просто когда-то жили в одном дворе, и она вообразила… Ты ведь не думаешь,что она и я… Ты только посмотри на нее, я что, по-твоему, ненормальный, чтобызапасть на такое сокровище?

Я посмотрела на Марью, которая с презрительным видом кивалав такт его словам, и вдруг подумала, что Марья мне нравится. Веснушки ей клицу, и вообще она симпатичная, если присмотреться, конечно. Мне стало обидноза нее, и я заявила:

– Ты ее мизинца не достоин.

– Спелись, – присвистнул он с отчаянием.

– Почему это тебя удивляет? – хмыкнула Марья. –Хорошие люди должны объединяться перед лицом всемирной опасности, я имею в видутаких кровопийц, как ты.

– Я кровопийца? – ахнул Сергей. – Ну… ну, ладно.Считай, с работы ты уволена. И я позабочусь о том, чтобы тебя нигде на работуне взяли, уж можешь мне поверить.

– Не смей! – взвилась я, но муж перебил меня:

– Имей в виду, глупость заразна, свяжешься с этойсумасшедшей – оглянуться не успеешь, как сама свихнешься.

– На себя посмотри, – хмыкнула Марья. – Сукин сын,бабник…

Муж вдруг замахнулся на нее, а я до смерти перепугалась, чтоон ее, чего доброго, ударит, но Марья извлекла из-за спины доску, и порыв мужатут же увял. Он резко повернулся и пошел к машине.

– Скатертью дорога! – крикнула вдогонку Марья.

Я подумала и позвала:

– Сережа, ты зачем приезжал?

Он оглянулся, сердито посмотрел и попытался вспомнить, нотолько махнул рукой и торопливо удалился.

– Супостат, – оставила за собой последнее слово Марья.

– Идем, – вздохнула я, и мы побрели в квартиру.

– Я теперь работы лишилась, – почесав нос кулаком,вспомнила она, а я почувствовала себя виноватой.

– Ты как во дворе оказалась? – задала я вопрос.

– Вперед тебя с остановки бежала. Не могла ж я тебя безприсмотра оставить, мне сегодня крысы снились, так и шныряют, так и шныряют.Ясно, что не к добру. И ведь как в воду глядела, этот гад тут как тут.

– Слушай, может, мы все выдумываем и он совершенно несобирается…

– Ага. Разве можно верить такому типу? – Насчет верыона, конечно, права, и я приуныла.

Настроение было скверное. Чтобы отвлечься от грустныхмыслей, я засела за работу, предоставив Марье возможность хозяйничать в кухне.Выгнать ее после очередного героического поступка казалось мне свинством, нотак как насчет своих вещей, которые требовалось перевезти, она помалкивала, тоэто позволяло надеяться, что она водворилась здесь все же не навсегда.

Часов в пять раздался телефонный звонок, Марья заглянула вкомнату с трубкой в руке и сказала:

– Тебя. Какой-то мужчина. Голос приятный.

Голос и впрямь был приятный.

– Симона Вячеславовна, – пропели мне в ухо, и яневольно улыбнулась, потому что, в отличие от Марьи, сразу узнала голос: звонилАндрей Петрович Гридин. Я напомнила себе, что он женат, и ответила с некоторойсуровостью:

– Слушаю вас.

– Простите, что беспокою… – Далее он минут пять распинался втом же духе, пока не перешел к главному. – Вчера я разговаривал с вашиммужем. Он был поражен, когда я сообщил о ночном нападении на вас. Уверен, онбыл искренен и очень обеспокоен вашей безопасностью.

– Передайте ему мою благодарность, – скривилась я.

– Он собирался к вам сегодня заехать…

– Да, мы виделись.

– И что?

– Ничего хорошего.

– Я надеялся, что недоразумение…

– Он вел себя как идиот, – невежливо перебила я. –Было бы здорово, если бы он дал мне развод, раз и навсегда оставив в покое, ноон об этом и слышать не желает.

– А вы уверены, что хотите развода?

– По-вашему, я сама не знаю, чего хочу?

– Ну, женщинам свойственно…

– Только не мне.

Мы разговаривали минут пятнадцать, и Андрей Петровичпообещал еще раз поговорить с Сергеем и убедить его дать согласие на развод.

Желание продолжить трудовой подвиг у меня пропало, и я,тяжко вздохнув, позвала Марью.

– Что ты там о своих вещах говорила?