— Боже… — почтительно прошептал Крейг Хаксфорд.

— Боже, — вторил ему Чейз Вотье вслед за приятелем, переводявзгляд с одной девушки на другую.

Мередит прикусила губу, чтобы не рассмеяться, при видеошеломленных лиц. Лайза, подняв брови, сухо сказала:

— Когда вы, парни, покончите со своими молитвами, мыпредложим вам кока-колу за то, что поможете стащить вниз все эти коробки.

Они, улыбаясь, выглянули вперед, но в этот момент в дверяхпоявился Филип Бенкрофт, приехавший на полчаса раньше. Потемнев от ярости, онсверлил молодых люден злобным взглядом:

— Что здесь такое творится, черт возьми? Все собравшиеся намиг оцепенели, но Мередит, немного опомнившись, попыталась вмешаться иисправить положение, представив молодых людей отцу. Не обращая внимания надочь, он проревел:

— Убирайтесь вон!

Когда гости поспешили уйти, он набросился на девушек:

— Я думал, правила этой проклятой школы запрещают мужчинам,за исключением отцов, входить в здание!

Он не просто «думал», а твердо знал это. Два года назадФилин без предупреждения навестил дочь и, прибыв в студенческое общежитие ввоскресенье, в четыре часа дня, застал группу мальчиков, сидевших в вестибюле,рядом с входной дверью. — До этого дня молодым людям было позволено заходить ввестибюль по выходным, но с этой минуты в здание больше не допускался ни одинпредставитель сильного пола. Филип собственной волей изменил правила,ворвавшись в кабинет директрисы и обвинив ее во всех грехах, от преступнойнебрежности до участия в развращении малолетних, угрожал уведомить всехродителей и отменить ежегодные пожертвования, которые делала его семья.

Теперь Мередит постаралась побороть бешенство и чувствоуниженности, вызванное несправедливой грубостью отца по отношению к ни в чем неповинным молодым людям, ничего не сделавшим, чтобы навлечь на себя такой взрывярости.

— Прежде всего, — спокойно возразила она, — школьный годокончился вчера, так что правила перестали действовать. Во-вторых, онивсего-навсего пытались помочь нам снести вниз багаж, чтобы мы смогли уехатьвовремя…

— У меня сложилось впечатление, — перебил отец, — что яприехал сегодня специально для того, чтобы выполнить всю работу. Именно поэтомуи встал так рано…

Он оборвал свою тираду, услышав за спиной голос директрисы:

— Извините, мистер Бенкрофт, но вас срочно спрашивают потелефону.

Не успела за ним закрыться дверь, как Мередит рухнула напостель, а Лайза со стуком поставила на стол банку кока-колы.

— Не могу понять этого человека! — взорвалась она, — Онневозможен! Не позволяет тебе встречаться ни с одним парнем, которого не знал спеленок, и отпугивает всех остальных! Подарил на шестнадцатилетие машину и непозволяет тебе садиться за руль! У меня четверо братьев, которые к тому жеитальянцы, черт возьми, и все вместе они не так трясутся надо мной, как твойпапаша!

Не обращая внимания на то, что еще больше подогревает гнев ираздражение подруги, Лайза уселась рядом и продолжала:

— Мер, тебе нужно что-то предпринять, иначе это летоокажется куда хуже прошлого. Меня рядом не будет, так что тебе даже сбежатьбудет не к кому.

Преподаватели Бенсонхерста были так потрясены блестящимиуспехами Лайзы и художественным талантом, что наградили ее стипендией дляполуторамесячного обучения в Европе. Лайза получила возможность выбрать город,наиболее подходящий для ее будущих планов, связанных с карьерой, и онаостановилась на Риме, где и записалась на курсы дизайнера по интерьерам.

Мередит устало прислонилась к стене.

— Я сейчас не так тревожусь за это лето, как три месяцаназад.

Лайза знала, что подруга имеет в виду настоящую битву,которую вела с отцом за право поступать в колледж по своему желанию. Несколькоколледжей предложили Лайзе стипендии, но она предпочла Северо-западныйуниверситет, потому что Мередит тоже намеревалась учиться там. Отец Мередит,однако, настаивал, чтобы дочь поступила в Мэривилль — колледж, который, по еемнению, был всего-навсего чуть получше частного пансиона для благородных девицв предместье Чикаго. Мередит пошла на компромисс, записавшись в оба колледжа, ибыла принята. Теперь она и отец зашли в тупик: никто не хотел уступить.

— Ты действительно считаешь, что сможешь отговорить его отнамерения послать тебя в Мэривилль?

— Я туда не поеду!

— Ты знаешь это, и я знаю, но именно твой отец платит за обучение!

— Он согласится, — вздохнула она, — я уверена. Отец слишкомоберегает меня, но желает только добра и самого лучшего для меня, а школабизнеса в Северо-западном университете самая лучшая. Диплом Мэривилля не стоитбумаги, на которой напечатан.

Гнев Лайзы сменился недоумением: она много лет знала ФилипаБенкрофта и все же отказывалась понимать.

— Ты, конечно, права, — согласилась она, — я признаю, что онне похож на большинство родителей, приславших сюда детей. По крайней мере, емуесть до тебя дело. Звонит каждую неделю, и приезжает на каждый школьныйпраздник.

Еще на первом курсе Лайза была потрясена, узнав, чтородители остальных учениц жили собственной жизнью, не обращая внимания надетей, и дорогие подарки служили обычно заменой посещений, писем и звонков.

— Может, лучше мне поговорить с ним и убедить позволить тебеучиться в Северо-западном?

Мередит метнула насмешливый взгляд на подругу:

— И чего, по-твоему, ты добьешься?

Лайза, нагнувшись, раздраженно поддернула носок и перевязалашнурки:

— Того же, что и в последний раз, когда я спорила с ним иприняла твою сторону: посчитает, что я оказываю на тебя дурное влияние.

Обычно, если не считать одного этого случая, Лайза, чтобыпредотвратить катастрофу, вела себя с Филипом почтительно, как с почитаемымблагодетелем, без помощи которого она никогда не поступила бы в Бенсонхерст. Вего присутствии она всегда была олицетворенной вежливостью и женственностью —роль, настолько не соответствующая ее живой и мятежной натуре, что Лайза обычнодонельзя раздражалась и нервничала, вызывая добродушный смех Мередит.

Сначала Филип относился к Лайзе как к чему-то вроденайденыша, которому он покровительствует, но та удивила его, мгновенноосвоившись в Бенсонхерсте. По мере того как шло время, он по-своему, безизлишних слов и похвал, сдержанно показал, что гордится ею и, вероятно, дажечувствует некоторую привязанность. Родители Лайзы не могли позволить себеприезжать в Бенсонхерст, так что Филип взял на себя роль отца, приглашая Лайзупоужинать каждый раз, когда вел в ресторан Мередит, и выказывая неподдельныйинтерес к ее успехам. Весной первого года обучения Филип дошел даже до того,что отдал секретарше распоряжение позвонить миссис Понтини и спросить, что тахочет передать Лайзе, когда он полетит в Вермонт на День Родителей. МиссисПонтини с радостью приняла предложение и приехала провожать его в аэропорт,нагруженная большой белой кондитерской коробкой, полной итальянских пирожных, ипакетом из грубой бумаги, из которого выглядывали длинные, вкусно пахнущиебатоны салями. Раздраженный тем, что пришлось садиться в самолет с такимнеприличным грузом и, как позже Филип жаловался Мередит, «выглядеть при этомсловно грязный бродяга, решивший проехать в автобусе компании» Грейхаунд» безбилета, да еще и с коробкой для завтрака в руках «, он тем не менее передалпосылку Лайзе, и с тех пор стал для нее чем-то вроде приемного отца.