— Никто не узнает, что ты на стипендии, если сама нескажешь, — начала Мередит, но тут же побледнела от гнева и обиды:

— Не думала, что ты считаешь меня «богатым снобом» или«избалованной…. избалованной стервой».

— Послушай себя, не можешь слово «стерва» произнести, чтобыне поперхнуться! Подумаешь, святоша! Маменькина дочка!

— Это ты сноб, Лайза, не я, — возразила Мередит тихо,безнадежно. — Все видишь с точки зрения денег. Тебе не стоит беспокоиться отом, что не приживешься в Бенсонхерсте. Это я нигде и ни с кем не могу ужиться,с самого детства была белой вороной.

Она произнесла это со спокойным достоинством, доставившим быогромное удовольствие отцу, если бы он слышал дочь, и, повернувшись, вышла наулицу.

Фенвик ждал у дверей дома Понтини. Мередит скользнула назаднее сиденье машины. Наконец она поняла: именно в ней самой крылось что-то,мешавшее людям чувствовать себя непринужденно в ее присутствии, невзирая на ихположение в обществе. До девушки просто не доходило, что тонкость души иповышенная чувствительность возбуждали неприязнь других детей, стремившихсядержаться подальше от нее. Зато Лайза осознавала эти редкие качества натурыМередит. Девушка испытывала одновременно ненависть к ней, вздумавшейразыгрывать крестную-фею, и презрение к себе за вопиюще несправедливоеотношение к подруге.

Назавтра, на большой перемене, Мередит, усевшись на обычномместе и зябко закутавшись в пальто, ела яблоко и читала книгу. Уголком глазадевушка заметила идущую к ней Лайзу и намеренно сосредоточенно углубилась вчтение.

— Мередит, — нерешительно начала Лайза, — извини меня насчетвчерашнего.

— Все в порядке, — кивнула Мередит, не поднимая глаз. —Забудь.

— Знаешь, трудновато забыть, что вела себя по-свински вотношении самого доброго человека, которого когда-либо встречала.

Мередит взглянула на нее, потом на книгу и уже мягче, хотя ирешительно ответила:

— Теперь это уже не важно. Но Лайза, садясь рядом накаменный выступ, упорно продолжала:

— Вчера я показала себя настоящей ведьмой по многим, хотя идурацким, эгоистичным причинам. Жалела себя, потому что ты предложила мнефантастический шанс учиться в настоящей школе, избавиться, хотя бы на время, отвсего этого. Но я прекрасно знала, что уехать ни за что не удастся. Понимаешь,ма нуждается в помощи по дому и с детишками, а если бы даже не так, все равнонужны деньги на дорогу в Вермонт и карманные расходы.

Мередит не приходило в голову, что мать не сможет или незахочет отпустить Лайзу, но ей казалось ужасно несправедливым, что миссисПонтини, родив восьмерых ребятишек, отводит Лайзе роль няньки.

— Я не подумала о том, что твои мать и отец могут неотпустить тебя. — призналась она, впервые за весь день прямо глядя на Лайзу. —То есть я всегда считала, что родители хотят, чтобы их дети получили хорошееобразование, если возникает хоть какая-то возможность.

— Ты наполовину права, — заметила Лайза, — и только сейчасМередит увидела, что подруга так и лопается от нетерпения выложить новости. —Ма ужасно обрадовалась. После твоего ухода она здорово поскандалила с отцом.Тот сказал, что девчонкам не обязательно учиться в дорогих школах только затем,чтобы потом выйти замуж и рожать детей. Ма замахнулась на него половником изаорала, что я достойна лучшей судьбы, и тут все и началось. Ма позвонилабабке, а та поговорила с тетками и дядьями, и все заявились к нам и тут женачали отстегивать денежки. Правда, только взаймы. Но я решила, что если будуработать в Бенсонхерсте как бешеная, смогу получить стипендию в колледже. Апотом найду потрясную работу и верну долги.

И Лайза с сияющими глазами порывисто стиснула Мередит вобъятиях.

— Каково это — чувствовать, что полностью изменила жизньдругого человека? — тихо спросила она. — Знать, что только благодаря тебе моимечты осуществились, как и мечты ма, родственников…

И Мередит внезапно почувствовала, что невесть откудавзявшиеся слезы жгут веки.

— Это… прекрасное чувство.

— Как по-твоему, мы могли бы стать соседями по комнате?

Мередит, мгновенно просветлев, кивнула. Стоявшая внескольких ярдах от подруг компания девочек с бутербродами в руках потрясеннонаблюдала, как новенькая, Лайза Понтини, и эта психованная Мередит Бенкрофтнеожиданно вскочили, обнялись и начали прыгать, смеясь и плача одновременно.

Июнь 1978 года

Комната в Бенсонхерсте, которую четыре года делили Мередит иЛайза, была завалена упаковочными коробками и наполовину уложенными чемоданами.На дверце встроенного шкафа висели голубые мантии и платья, которые девушкинадевали вчерашним вечером на церемонию окончания школы. Кисточки из золотойтесьмы на мантиях говорили о том, что подруги все эти годы были лучшимиученицами школы. Лайза деловито укладывала свитеры в коробку. За стенойслышался непривычный гул мужских голосов: это отцы, братья и приятелиотъезжающих учениц носили вниз вещи. Отец Мередит переночевал в местнойгостинице и должен был появиться через час, но девушка, охваченнаяностальгическими чувствами, потеряла представление о времени и задумчивоперебирала стопку фотографий, только сейчас вынутых из письменного стола,улыбаясь воспоминаниям, которые они пробуждали.

Годы, проведенные в Вермонте, были самыми счастливыми длянее и Лайзы. Вопреки всем страхам Лайзы, что она будет чувствовать себя вБенсонхерсте парией, девушка вскоре стала законодательницей мод среди остальныхучениц, считающих ее необычной и смелой. На первом году обучения именно Лайзаорганизовала и возглавила успешный набег на мальчиков Личфилдской частнойсредней школы в возмездие за налет с целью похищения трусиков в Бенсонхерсте —старой традиции, переходившей из года в год. На втором курсе Лайза такталантливо расписала декорации и украсила сцену для ежегодного спектаклядраматического кружка, что фотографии попали в газеты нескольких городов. Напредпоследнем курсе Билл Флетчер пригласил Лайзу на весенний бал в Личфилде. Неговоря уже о том, что Флетчер с честью выполнял обязанности капитана школьнойфутбольной команды, он был еще фантастически красив и очень умен. За день передбалом он забил два гола на поле и третий — в ближайшем мотеле, где Лайзаподарила ему свою девственность. После этого незабываемого события она вернуласьв комнату, которую делила с Мередит, и жизнерадостно сообщила новость четверымсобравшимся там девочкам. Плюхнувшись на постель, Лайза широко улыбнулась иобъявила:

— Я больше не девушка! Отныне можете спрашивать у менясовета и получите любую информацию. — Остальные ученицы, очевидно, посчиталиэто событие еще одним доказательством необычайной независимости и искушенностиЛайзы, потому что все начали, смеясь, поздравлять ее, но Мередит встревожиласьи даже возмутилась. Вечером, когда все разошлись и подруги остались одни,Мередит и Лайза впервые за все время пребывания в Бенсонхерсте по-настоящемупоссорились.