Наклонившись, он по-братски чмокнул Мередит в щеку.

— Попрощайся за меня с отцом. Мередит глядела вслед Паркеру,уносившему с собой ее романтические девичьи мечты. Он открыл дверцу автомобиля,бросил темный пиджак на заднее сиденье и, подняв глаза, помахал ей рукой.

Отчаянно пытаясь не зацикливаться на потере, Мередитвынудила себя подойти и поздороваться с Шарлоттой. Во время похоронной службыта ни разу не заговорила с Мередит и ее отцом, а просто с бесстрастным видомстояла между сыновьями.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо спросила Мередит.

— Не терпится уехать отсюда, — ледяным тоном бросилаженщина. — Как скоро мы сможем перейти к делу?

— В доме полно гостей, — объяснила Мередит, внутреннесжавшись от неоправданно резкого приема. — Вам придется спросить отца, когдавскроют завещание.

Шарлотта, уже поставившая ногу на ступеньку, обернулась скаменным лицом:

— Я слова не сказала Филипу с того дня в Палм-Бич. Изаговорю лишь тогда, когда буду командовать парадом, а он станет умолять меняпотолковать с ним. До этого времени вам, Мередит, придется исполнять рольпереводчика.

Она вошла в дом; сыновья держались по обе стороны, какпочетный караул.

Мередит смотрела Шарлотте в спину, потрясенная исходившей отнее ненавистью. Тот день в Палм-Бич, о котором упоминала Шарлотта, былпо-прежнему так ясно жив в памяти девушки, словно это происходило вчера. Семьлет назад она с отцом прилетела во Флориду по просьбе деда, переехавшего тудапосле сердечного приступа. Приехав, они обнаружили, что приглашены не просто науик-энд, а на свадьбу Сирила Бенкрофта с Шарлоттой, двадцать лет служившей унего секретаршей. В свои тридцать восемь она была на тридцать лет моложежениха, да к тому же вдовой с двумя сыновьями-подростками немного старшеМередит.

Мередит никогда не понимала, почему Шарлотта и Филип такненавидят друг друга, но из того немногого, что она услыхала во время яростногоспора между дедом и отцом, поняла, что неприязнь началась давно, когда Сирилеще жил в Чикаго. Филип, не стесняясь Шарлотты, назвал ее расчетливойинтриганкой, амбициозной потаскухой, а отца — старым дураком, которого обманоми лестью принудили сделать предложение с тем, чтобы ее сыновья смоглизаполучить часть денег Сирила.

В тот день Мередит в последний раз видела деда. Он продолжалконтролировать все предприятия, кроме «Бенкрофт энд компани», управлениекоторой целиком передал в руки сына. И хотя универмаг составлял менее четвертифамильного состояния, однако сам характер фирмы требовал постоянного инеусыпного внимания отца. В отличие от остальных обширных владений семьимагазин был гораздо большим, чем просто акционерным обществом, приносящимдивиденды, — он считался основой богатства Бенкрофтов и источником ихнеизменной гордости.

— Это последняя воля и завещание Сирила Бенкрофта, — началповеренный деда, как только Мередит и Филип уселись в библиотеке рядом сШарлоттой и ее сыновьями. Сначала шли суммы, завещанные благотворительнымфондам, потом — слугам: по пятнадцати тысяч долларов шоферу, экономке,садовнику и сторожу.

Поскольку поверенный настоятельно потребовал присутствияМередит, та предположила, что и ей отказаны какие-то небольшие деньги, но,несмотря на это, подпрыгнула от неожиданности, когда адвокат Уилсон Райлипрочел:

— «Моей внучке, Мередит Бенкрофт, я завещаю четыре миллионадолларов».

Рот девушки открылся сам собой, и пришлось сделать усилие,чтобы сосредоточиться на словах Райли:

— «Хотя время и обстоятельства помешали лучше узнатьМередит, во время нашей последней встречи мне стало очевидно, что она добрая иумная девочка, которая не растратит деньги зря. Чтобы помочь ей употребить их спользой, я завещаю эти четыре миллиона с тем условием, чтобы они были положенына доверительный фонд вместе с процентами, дивидендами и т, п., пока она не достигнетвозраста тридцати лет. Далее, я назначаю своего сына, Филипа Эдуарда Бенкрофта,ее попечителем и опекуном над указанными суммами».

Остановившись, чтобы откашляться, Райли перевел взгляд сФилипа на Шарлотту и ее сыновей и снова начал читать:

— «В интересах справедливости, я разделил оставшеесяимущество поровну между всеми наследниками. Моему сыну, Филипу ЭдуардуБенкрофту, я оставляю все акции и вложения в универмаг» Бенкрофт энд компани «,что составляет приблизительно четверть всего состояния».

Мередит слушала, ничего не понимая. «В интересахсправедливости» он оставляет сыну четверть состояния? Но если дед хотелразделить все поровну, его жена должна получить тоже четверть, а не оставшиесятри! Но тут же словно издалека до нее донеслись слова поверенного:

— «Моей жене Шарлотте и усыновленным по закону сыновьямДжейсону и Джоелу я завещаю остальные три четверти своего состояния в равныхдолях, с условием, что Шарлотта Бенсон станет попечительницей и опекуном надчастями, принадлежащими Джейсону и Джоелу, пока оба не достигнут возрастатридцати лет».

Слова «усыновленным по закону» кинжалом вонзились в сердцеМередит, особенно когда она заметила выражение лица Филипа, потрясенногоизменой. Он медленно повернул голову и уставился на Шарлотту. Та не мигая вернулаего взгляд, растянув губы в улыбке злобного торжества.

— Ты хитрая сука, — процедил он. — Сказала, что заставишьего усыновить их, и добилась своего!

— Я предупредила тебя тогда и предупреждаю сейчас, что счетыеще не сведены, — ответила она, наслаждаясь его яростью. — Думай об этом,Филип. Лежи без сна по ночам, гадая, какой ударя нанесу следующим и что отнимуу тебя. Лежи без сна, тревожась, мучаясь, совсем так, как заставил страдатьменя восемнадцать лет назад.

Филип сцепил зубы с такой силой, что побелевшие скулывыступили буграми, но усилием воли удержался от ответа. Мередит отвела глаза отпротивников и посмотрела на сыновей Шарлотты. Лицо Джейсона было словноотражением материнского — такое же злобно-торжествующее. Джоел, уставясь в пол,хмурился.

— Джоел — слабак, — сказал когда-то Мередит отец. — Шарлоттаи Джейсон — алчные барракуды, но по крайней мере мы хотя бы знаем, чего от нихожидать. От младшего же мальчишки, Джоела, мурашки по коже бегут — в нем естьчто-то странное.

Словно почувствовав, что Мередит смотрит на него, Джоелподнял глаза, стараясь выглядеть при этом как можно более безучастным. Он невыглядел странным и в нем, по мнению Мередит, не было ничего угрожающего. Поправде говоря, во время последней встречи он выходил из себя, чтобы ей угодить.Тогда Мередит жалела его, потому что мать открыто предпочитала Джейсона, а тот,хотя и был года на два старше брата, не испытывал к нему ничего, кромепрезрения.