Когда он вернулся из этого плавания, я уже ждала его вСан-Франциско, потом полетела самолетом в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с нимтам, а потом в Гонолулу. В следующее плавание я отправилась с ним вместе — вГонконг, Коби и Манилу. Может, вам известно, что на «Фэрайле» имелись каюты длядвадцати пассажиров. В течение следующих трех лет я еще несколько раз плавала сним на Восток, а когда Гуннар вышел в отставку, то поселился здесь — в какой-тостепени из-за меня. О Ла-Джолле капитан даже не хотел и слышать.

Мы никогда не говорили о женитьбе. Я вообще не торопиласьснова выходить замуж, и уж конечно не за него. А Гуннар с самого начала нашихотношений заявил, что ни за что на свете не совершит подобной глупости еще раз,он считал себя совершенно непригодным для семейной жизни. К тому же я не питалаиллюзий насчет его верности. В Сан-Франциско у него была другая девица, аможет, и не одна, но не думаю, что Джери Боннер принадлежала к их числу.Во-первых, ей было всего лишь двадцать четыре, а, как это ни удивительно, он неувлекался молоденькими. Может быть, это и противоречит классическому образупрестарелого Дон-Жуана, которому для удовлетворения страсти требуются все болееюные девицы, но кто знает, видимо, он приберегал эту фазу этак лет длявосьмидесяти или даже девяноста. Его теория заключалась в том, что женщинымоложе тридцати ничего не смыслят в сексе. Во-вторых, наркотики; если она ужетогда употребляла героин, он не стал бы иметь с ней никаких дел.

«И все же героин находился в его доме, и Джери знала обэтом, а также где его найти, — подумал Ромстед. — Никаких ответов —одни только новые вопросы». И хотя Полетт ему нравилась, дифирамбы, расточаемыемиссис Кармоди его отцу как искусному любовнику, начинали действовать на нервы— как никак Ромстед двадцать дней пробыл в море и, если можно так выразиться,соскучился по женскому обществу. Он поблагодарил ее за коктейль, затем вернулсяв мотель и позвонил Майо.

— И что ты узнал? — спросила она.

— Ничего достоверного, — ответил он. —Расскажу, когда вернусь. Приеду часов в одиннадцать вечера.

— Я буду ждать у тебя дома.

— Это ты хорошо придумала.

— Конечно. Так что расскажешь обо всем, пока будешьохлаждаться под душем.

— Тогда не в одиннадцать, а в десять.

Ромстед зашел в контору мотеля, заплатил за междугородныйразговор и попросил разбудить его в пять.

Еще не было десяти вечера, когда он вышел из лифтамногоэтажного жилого дома на холме с видом на Эмбаркадеро и залив и направилсяпо коридору, устланному ковром, заглушавшим звук шагов, к своей квартире.

В гостиной царил полумрак. Майо Фоли, облаченная в домашнийхалат, под которым, очевидно, ничего не было, слушала Равеля, водрузив своидлинные босые ноги на кофейный столик рядом с бутылкой шампанского в ведерке.Она улыбнулась, и в ее темно-синих, подернувшихся поволокой глазах появилосьтак хорошо ему знакомое выражение страсти.

— Ты как раз вовремя, Ромстед, — сказалаона, — я уже собиралась начать без тебя.

Майо — на самом деле ее звали Мартой — былатридцатитрехлетней брюнеткой с белоснежной кожей и синими, почти цвета фиалкиглазами. Она была разведена и, имея диплом медицинской сестры, мечтала статьврачом, но четыре года подряд проваливалась на экзаменах на медицинском факультетеуниверситета в Беркли. Несмотря на дух независимости, царивший в медицинскихшколах, Майо не слишком увлекалась идеей эмансипации, однако она принадлежала кчислу страстных защитников гражданских прав и окружающей среды. Кроме того, онабыла чертовски сексуальна и порой пускала в ход такие крепкие выражения,которые могли вогнать в краску даже портового грузчика, в чем Ромстед убедилсяв самом начале их знакомства, когда неосторожно пошутил, сказав, что она,подобно либералам, на все реагирует одинаково. Он по меньшей мере раза трипросил Майо выйти за него замуж, однако она каждый раз мягко, но решительно емуотказывала. Ее первый брак был неудачным, и теперь она сомневалась, что Ромстедокажется подходящим кандидатом в мужья, и не торопилась предпринимать вторуюпопытку.

Он повернулся и посмотрел на Майо. Она лежала на спине врасслабленной позе, и линии ее обнаженного тела были мягкими и гибкими, а самооно в полумраке спальни казалось причудливой композицией из света и тени:тускло белевшие бедра, как лоскут черного бархата — треугольник внизу живота,темные соски на обмякших распластанных грудях, лицо точно бледное пятно, черныеволосы и густые тени на месте глаз. Снова почувствовав возбуждение, Ромстеднаклонился и нежно поцеловал Майо в шею. Было больше двух часов ночи, и они ужетрижды занимались любовью — последний раз так долго, что она неоднократноиспытала оргазм. Но можно еще раз повторить.

Майо оттолкнула его руку:

— И у тебя еще хватает совести называть своего отцакобелем!

— С тех пор, как я познакомился в тобой, я не спал сдругими женщинами.

— Ладно, будем надеяться, что это так и есть. Непонимаю только, как это ты удержался?

— Просто я три недели торчал в море. И потом, я без умаот тебя.

Майо потянулась к ночному столику и, взяв сигарету, прикурила;ее кончик мерцал в темноте.

— Ну и что ты теперь намерен делать? — спросилаона.

— Немного подождать и попытаться еще.

— О, это мне известно. Если бы я хоть сколько-нибудь вэтом сомневалась, то давно сама бы тебя совратила. Бедненький, ты просто саманевинность, взращенная в военных училищах! — Майо затянуласьсигаретой. — Я хотела узнать, что ты намерен предпринять по поводу твоегоотца и тех денег, которые он тебе оставил?

— Три вещи, — ответил Ромстед. — Я думал обэтом сегодня вечером, по дороге домой. Поскольку это касается и тебя, то яначну с третьей. Вместо того чтобы торговать лодками, я для разнообразиясобираюсь сам приобрести одну из них. С деньгами проблем не будет. Занедвижимость я получу около ста пятидесяти тысяч, примерно столько же у менясвоих сбережений, да еще плюс то, что мне заплатили в Коста-Рике…

— Деньги от ЦРУ?

— Тебе еще не надоело? Я же говорил тебе, что работална себя.

— Ладно-ладно. Ты всего лишь законопослушный бизнесмен.Давай дальше, про лодку.

— Скажем, тридцатипяти-, сорокафутовую двухмачтовуюяхту, которой можно без особого напряжения управлять вдвоем. На ней будет все,что нужно: автоматический штурвал, радиотелефоны, эхолот, запасной дизель, бакидля горючего на четыреста миль хода, генератор, холодильник. Все это хозяйствовполне можно разместить на небольшом судне, если рассчитывать его только длядвоих; удовольствие обойдется тысяч в шестьдесят, а то и меньше. Отправимся вдолгое плавание вдоль Западного побережья, до самой Панамы; потом — кГалапагосам, обратно к Гавайям, а оттуда назад, через Мариинские и Каролинскоеострова. Ну как?