Возглавлял караван крепкий мужчина с грубым, морщинистымлицом. Он зорко поглядывал по сторонам цепким взглядом разбойника, который,впрочем, мало чем отличается от взгляда строительного мастера или подрядчика.Его наряд – соломенная шляпа, чёрная куртка, узкие штаны – был точь-в-точьтаким же, как у рабочих, просто начальник ехал верхом, а тридцать два егоподчинённых шли пешком. Многие вели под уздцы мулов, нагруженных тяжёлымиящиками с оборудованием. Даже то, что артель сопровождал иностранец со своимяпонским слугой, вряд ли кому-то показалось бы странным – на огромной стройке,в которую превратилась Страна Восходящего Солнца, работало множествоевропейских и американских инженеров. Если встречные путники и копошащиеся вжидкой грязи крестьяне провожали иностранца взглядами, так исключительно из-задиковинной самоходной курумы, на которой он восседал.

Фандорин уже раскаивался, что не послушался консула, которыйсоветовал нанять мула – эти животные медлительны и неказисты, но гораздонадёжнее японских лошадей. Однако выглядеть неказисто, когда отправляешьсяспасать любимую женщину, Эрасту Петровичу не захотелось. Мула он все же взял,но не для верховой езды, а для багажа, и вверил попечению Масы.

Слуга топал сзади, таща непарнокопытное на поводке и времяот времени покрикивая на него «посёр-посёр!». Мул шёл и сам по себе, но Масаспециально выспросил у господина русское слово для понукания животных и теперькрасовался перед чернокурточными.

Во всем кроме выбора средства передвижения титулярныйсоветник послушался рекомендаций многоопытного Всеволода Витальевича. Багажсостоял из москитной сетки (комары в японских горах – сущие вурдалаки);складной койки (упаси Боже спать на татами – зажрут блохи); каучуковой ванны (уместных жителей распространены кожные болезни, поэтому мыться в гостиничныхбанях ни-ни); надувной подушки (у японцев приняты деревянные); корзины спровизией и массы прочих необходимых в дороге вещей.

Общение с командиром отряда Каматой наладилось не без труда.Тот знал довольно много английских слов, но не имел никакого представления ограмматике, так что без привычки к дедукции понять его Фандорин вряд ли смогбы.

Например, Камата говорил:

– Хиа фурому ибунингу цу гоу, найто хотэру супендо.Цумороу маунтин энта.

Для начала Эраст Петрович, учитывая особенности японскогоакцента, возвращал фрагменты этой абракадабры в их исходное состояние.Получалось: «Here from evening to go, night hotel spend, tomorrow mountainenter». И лишь после этого прояснялся смысл: «Отсюда до самого вечера движемся,ночуем в гостинице, завтра попадаем в горы».

Для ответа нужно было проделать обратную процедуру:расчленить английское предложение на отдельные слова и исковеркать их наяпонский лад.

– Маунтин, хау фа? – спрашивал вице-консул. –Ниндзя биредзи, хау фа? [39]

И Камата отлично понял. Подумал, почесал подбородок.

– Смудзу иребун ри. Маунтин файбу ри.

Стало быть, по равнине одиннадцать ри (около сорока вёрст),да пять ри по горам, соображал Фандорин. В общем, хоть и с трудом, нообъяснялись, а к полудню собеседники так притёрлись друг к другу, что моглибеседовать и о довольно сложных материях. Например, о парламентской демократии,которая Камате ужасно нравилась. В империи только что приняли закон о местномсамоуправлении, повсеместно происходили выборы префектуральных собраний, мэров,деревенских старост, и «чёрные куртки» принимали в этой деятельности самоеживое участие: одних кандидатов защищали, других, наоборот, как выразилсясторонник парламентаризма, смору фурайтен, то есть «малость запугивали». Делодля Японии было новое, даже революционное. Кажется, Дон Цурумаки первым извлиятельных политиков осознал всю важность маленьких провинциальныхправительств, к которым в столице относились иронически – как к бесполезнойдекорации.

– Тен еаз, Токё насингу, – вещал Камата,покачиваясь в седле. – Пробинсу реару пава. Цурумаки-доно риару пава.Ниппон ноу Токё, Ниппон пробинсу [40].

А титулярный советник думал: провинция провинцией, но к томувремени Дон, пожалуй, и столицу к рукам приберёт. То-то выйдет торжестводемократии.

Командир «чёрных курток» оказался изрядным болтуном. Покаследовали через долину, все теснее стискиваемую с обеих сторон холмами, онрассказывал о славных деньках, когда они с Доном крушили конкурентов в борьбеза выгодные подряды, а потом настали ещё более весёлые времена – была смута,так что подрались и поживились фуру бери, то есть, говоря по-нашему, «от пуза».

Видно было, что старый разбойник на седьмом небе от счастья.Воевать куда лучше, чем служить мажордомом, признался он. А чуть позжеприсовокупил: и даже лучше, чем строить демократическую Японию.

Командир из него и в самом деле был превосходный. Раз вполчаса он объезжал караван, проверял, не захромали ли мулы, не отвязалась липоклажа, балагурил с бойцами, и колонна сразу начинала двигаться веселей,энергичней.

К удивлению Фандорина, шли без привала. Педали он крутилэкономно, подлаживаясь к пешим, однако вёрст через двадцать начал уставать, а«чёрные куртки» не проявляли каких-либо признаков утомления.

Обед продолжался четверть часа. Все, в том числе и Камата,проглотили по два рисовых колобка, выпили воды и снова построились. ЭрастПетрович, который едва успел разложить на салфетке сандвичи, приготовленныезаботливой Обаяси-сан, был вынужден жевать на ходу, догоняя отряд. Сзади,ворча, тянул своего росинанта Маса.

* * *

В пятом часу пополудни, отмахав вёрст тридцать, свернули стракта на узкий просёлок. Места тут были совсем дикие, во всяком случае, ногаевропейца сюда явно не ступала. Никаких примет западной цивилизации вмаленьких, убогих деревеньках глаз Фандорина не обнаруживал. Ребятишки и взрослые,разинув рты, пялились не только на велосипед, но и на круглоглазого, диковинноодетого человека. И это всего в нескольких часах езды от Йокогамы! Лишь теперьтитулярный советник начал осознавать, как тонок лак модернизации, которымвластители наскоро покрыли фасад древней империи.

Несколько раз встретились коровы – в цветных фартуках снарисованными драконами, в соломенных лаптях поверх копыт. Деревенскиеиспользовали столь импозантно разряженных бурёнок в качестве вьючной и тягловойскотины. Титулярный советник спросил у Каматы, и тот подтвердил: глупыекрестьяне мяса не едят и молока не пьют, потому что они тут совсем ещё дикие,но ничего, скоро и к ним придёт демократия.