Командир шёпотом выругался по-японски, но смысл восклицаниябыл понятен: так я и знал, что от чёртова гайдзина не будет никакого прока.

– Попасть туда нельзя, – повторил Фандорин,отползая от обрыва. – Но можно сделать так, что они сами оттуда вылезут.

– Как?!

Свой план вице-консул изложил на обратном пути:

– Скрытно расположить людей на горе, напротив трещины.Дождаться, чтобы ветер задул в том направлении. Нужен сильный ветер, но в горахэто не редкость. Подожжём лес. Когда синоби увидят, что огонь можетраспространиться на их островок, сами перекинут мост и вылезут на эту сторону –тушить. Сначала перебьём тех, кто прибежит тушить огонь, потом по их же моступроникнем в деревню.

С многократными повторениями, переспрашиванием,жестикуляцией изложение плана заняло всю обратную дорогу до лагеря.

Стемнело, тропинки было не видно, но Камата шёл уверенно и спути ни разу не сбился.

Наконец уяснив суть предложенной диспозиции, надолгозадумался.

Сказал:

– Хороший план. Но не для синоби. Синоби хитрые. Еслилес ни с того ни с сего загорится, заподозрят неладное.

– Почему же ни с того ни с сего? – Фандоринпоказал на небо, сплошь затянутое чёрными тучами. – Сезон сливовых дождей.Грозы часто. Особенно в горах. Видели, как часто в лесу попадаются обгоревшиедеревья? Это от молний. Обязательно будет гроза. Удар молнии – загорелосьдерево, ветер подхватил огонь. Очень просто.

– Гроза будет, – согласился командир. – Нокто знает, когда? Сколько ждать? День, два, неделя?

– День, два, неделя, – пожал плечами титулярныйсоветник, подумав: «И чем дольше, тем лучше. У нас ведь с тобой, приятель,интерес разный. Мне Юми спасать, тебе – „крадущихся“ перебить, а если вместе сними погибнет и она, что тебе за печаль. Мне нужно время, чтобы подготовиться».

– Хороший план, – повторил Камата. – Но мнене годится. Я ждать неделю не стану. Два дня тоже не стану. У меня тоже план.Лучше, чем у гайдзина.

– Любопытно, какой? – усмехнулся титулярныйсоветник, уверенный, что старый вояка бахвалится.

Донеслось приглушённое ржание, позвякиванье сбруи. Этоподтягивался караван, преодолевший ущелье под покровом темноты.

«Чёрные куртки» быстро сняли с мулов тюки и ящики. Затрещалидоски, в свете потайных фонарей заблестели стволы «винчестеров», лоснящиеся отфабричной смазки.

– Про лесной пожар – это хорошо, это правильно, –довольным голосом приговаривал Камата, следя за разгрузкой четырех большущихящиков.

В них оказалась разобранная горная пушка крупповскогопроизводства. 2,5-дюймовая, новейшего образца – Эраст Петрович видел такиесреди трофеев, захваченных у турок во время недавней войны.

– Стрелять из пушки. Сосны загорятся. Синоби побегут.Куда? На дне трещины поставлю стрелков. С другой стороны, где пропасть, тоже.Пускай спускаются на верёвках – всех перестреляем.

Камата любовно погладил орудие по стволу.

Фандорин почувствовал, как по спине пробегает озноб. Именното, чего он боялся! Будет не тщательно разработанная операция по спасениюпленницы, а кровавая бойня, в которой уцелевших не останется.

Спорить со старым бандитом бесполезно – не послушает.

– Пожалуй, ваш план и в самом деле проще. –Вице-консул сделал вид, что подавляет зевок. – Во сколько начнём?

– Через час после рассвета.

– Тогда нужно выспаться. Мы со слугой расположимся уручья, там посвежее.

Камата, не оборачиваясь, промычал. Кажется, он утратилвсякий интерес к гайдзину.

«Мёртвое дерево, мёртвое дерево», стучало в голове утитулярного советника.

Быть красивыми

После смерти умеют

Только деревья.

Добраться до соседней горы в темноте было нетрудно –направление Фандорин запомнил.

На вершину тоже вскарабкались вслепую, знай лезь себе вверх,а когда подниматься станет уже некуда, там, стало быть, и вершина.

Но вот определить, в какой стороне отколотая часть горы,оказалось делом непростым.

Эраст Петрович и его слуга сунулись вправо, влево, раз чутьне сорвались с кручи, да и круча, как выяснилось, была не та, что нужно – подней шумела речка, а на дне трещины никакой речки не имелось.

Неизвестно, сколько ещё времени они потратили бы на поиски,но, по счастью, небо постепенно светлело: тучи уползали на восток, всё ярчесветили звезды, а вскоре выглянула и луна. После кромешной тьмы показалось,будто над миром зажглась тысячесвечовая люстра, хоть книжку читай.

«Долгонько Камате пришлось бы ждать грозу», подумал ЭрастПетрович, ведя Масу к расщелине. Где-то недалеко заухал филин: не «уху, уху»,как в России, а «уфу, уфу» – Это у него туземный акцент, потому что слога «ху»в японской азбуке нет, подумал Эраст Петрович.

Вот оно, то самое место, и на той стороне обгоревшая сосна,которую титулярный советник приметил ещё давеча. На неё, покойницу, была всяего надежда.

– Нава [41], – шепнул вице-консулслуге.

Тот размотал длинную верёвку, обвязанную вокруг пояса,подал.

Искусство бросать аркан, напоминание о турецком плене, опятьпришлось кстати. Фандорин завязал широкую петлю, утяжелил её походным заварнымчайничком из нержавеющей стали. Встал над чёрным обрывом, принялся высвистыватьнад головой широкие круги. Чайник с жалобным звоном ударился о ствол, прогремелпо камням. Мимо!

Пришлось вытягивать аркан, скручивать, снова бросать.

Петля зацепилась за сук лишь с четвёртой попытки.

Другой конец верёвки вице-консул обмотал вокруг пня,проверил, крепко ли держит. Двинулся было к расщелине, но Маса решительноотпихнул господина, полез первым.

Лёг на спину, закинул свои короткие ножки на верёвку ибыстро-быстро пополз, перебирая руками. Аркан раскачивался, пень скрипел, нобесстрашный японец ни на миг не останавливался. Пять минут – и он уже был натой стороне. Вцепился в верёвку, натянул – чтоб Эраста Петровича меньше качало.Посему путешествие через черноту титулярный советник совершил со всем возможнымкомфортом, только немножко ободрал ладони.

Первая половина дела была сделана. Часы показывали триминуты двенадцатого.