Он взял автомат в руки и двинулся вперед, осторожно огибаяарки и внимательно присматриваясь к теням. Было похоже, что черным удалось покрайней мере один раз прорвать заслоны и добраться до самой станции. Частьпалаток была разметана, в нескольких местах на полу виднелись засохшие следыкрови. В других еще жили, кое-где внутри сквозь брезент даже просвечивалфонарик.

Из северного туннеля доносилась отдаленная стрельба. Выход внего был перекрыт горой мешков с грунтом в человеческий рост. Три человекаприжимались к этой ограде, видимо, наблюдая за туннелем сквозь бойницы илидержа подходы на прицеле. — Артем? Артем! Ты здесь откуда? — окликнул егознакомый голос.

Обернувшись, он заметил Кирилла — одного из членов отряда, скоторым он в самом начале своего путешествия выбирался с ВДНХ. Рука у Кирилласвисала на перевязи, а волосы на голове были всклокочены еще больше, чемраньше. — Вот, вернулся, — неопределенно ответил Артем. — Как вы тут держитесь?Где дядя Саша, где Женька? — Женька! Кого хватился… Убили его, неделю назадуже, — мрачно сказал Кирилл. Сердце у Артема ухнуло вниз. — А отчим? — Сухойжив-здоров, командует. В лазарете сейчас, — он махнул рукой в направлении лестницы,ведущей к новому выходу со станции. — Спасибо! — Артем бросился бежать. — Аты-то где был? — вдогонку ему закричал Кирилл.

«Лазарет» выглядел зловеще. Настоящих раненых здесь былонемного — всего человек пять, большую часть пространства занимали другиепациенты. Спеленатые, как младенцы, и упрятанные в спальные мешки, они быливыложены в ряд. У всех были широко распахнуты глаза, а из приоткрытых ртовнеслось бессвязное мычание. Присматривала за ними не сиделка, а автоматчик,держащий в руках склянку с хлороформом. Время от времени один из спеленатыхначинал возиться по полу, подвывая и передавая свое возбуждение остальным, итогда охранник прикладывал ему к лицу пропитанную снотворным марлю. Сон ненаступал и глаза не закрывались, но человек на некоторое время затихал,успокаивался.

Сухого Артем увидел не сразу — тот был в служебномпомещении, обсуждал что-то с их станционным врачом. Выйдя наружу, оннатолкнулся на Артема и обомлел. — Ты живой… Артемка! Жив… Куда же ты? Славабогу… Артем! — забормотал он, трогая Артема за плечо, словно желая убедиться,что тот и вправду стоит перед ним.

Артем крепко обнял его. Он-то, как маленький, в глубине душибоялся, что вернется сейчас на станцию, а отчим начнет ругаться — мол, кудаподевался, какая безответственность, сколько можно вести себя, как мальчишка…Вместо этого Сухой просто прижал его к себе, и долго не отпускал. Когдаотцовские объятия наконец разжались, Артем посмотрел в его сверкнувшие отпробежавшей слезы глаза, и ему стало стыдно.

Коротко, не пускаясь в описания своих приключений, онрассказал отчиму, где пропадал и что успел сделать за это время, объяснил,почему вернулся. Тот только качал головой и ругал Хантера. Потом опомнился,сказав, что о мертвых — или хорошо, или ничего. Впрочем, что именно случилось сОхотником, он не знал. — А у нас тут видишь, что творится? — голос Сухого опятьзатвердел. — Каждую ночь они так и валят, никаких патронов не хватит. Пришладрезина с Проспекта Мира с припасами, но это так, семечки. — Они туннельвзрывать хотят у самого Проспекта, чтобы полностью отрезать и ВДНХ, и остальныестанции. — Да… Это они грунтовых вод боятся, поэтому близко к ВДНХ не решаются.Но надолго это не поможет. Черные себе и другие входы найдут. — Когда ты отсюдауходить будешь? Уже мало времени остается. Меньше суток, тебе же надо всеподготовить… Отчим окинул его долгим взглядом, словно проверяя. — Нет, Артем, уменя отсюда уже дорога только одна, и она не Проспекту Мира. У нас здесьраненых тридцать человек, что мы их — одних бросим? И потом — кто будет оборонудержать, пока я свою шкуру спасать? Как это я подойду к человеку и скажу ему —вот ты остаешься здесь, чтобы сдержать их и умереть, а я пошел? Нет… — онвздохнул. — Пусть взрывают. Сколько продержимся, столько и продержимся. Умиратьтоже надо человеком. — Я тогда с вами тут останусь, — предложил Артем. — Онитам и с ракетами и без меня справятся, какая от меня польза. Так хоть вампомогу… — Нет-нет, тебе обязательно надо идти, — испуганно перебил его Сухой. —У нас и гермозатвор в полном порядке, работает еще, и эскалатор цел, к выходувыбраться ты сможешь быстро. Ты должен с ними пойти, они ведь там даже незнают, с кем имеют дело.

Артем засомневался, не отсылает ли отчим его со станции,просто чтобы спасти ему жизнь. Он попробовал возразить, но Сухой и слушатьничего не хотел. — В твоем отряде только ты один знаешь, как черные могут с умасвести, — он указал на укутанных раненых. — Что с ними? — В туннелях стояли, невыдержали. Этих еще успели оттащить, и то хорошо. А еще несколько десятковчерные прямо живыми порвали. Невероятная силища. Самое главное — когда ониподходят и выть начинают, мало кто выдерживает, ну ты сам помнишь. Нашидобровольцы себя наручниками приковывают, чтобы не сбежать. Ну вот, кого успелиотцепить — тут лежат. Раненых мало, потому что они если достанут, то там ужевыкрутиться трудно. — Женьку… достали? — сглотнув, спросил Артем. Сухой простокивнул. Дознаваться подробнее Артем не решился. — Пойдем, сейчас затишье пока.Поговорим, чаю выпьем, у нас еще остается. Есть хочешь? — видя его заминку,поспешил предложить Сухой.

Отчим обнял его и повел в комнату начальства. Артемпотрясенно озирался по сторонам — он не мог поверить, что за три недели егоотсутствия ВДНХ могла так измениться. Уютная, обжитая раньше станция навевалана этот раз тоску и отчаяние. Хотелось поскорее отсюда сбежать.

Сзади загромыхал пулемет. Артем схватился за оружие. — Этоони для отстрастки, — успокоил его Сухой. — Самое страшное через пару часовначнется, я уже чувствую. Черные волнами идут, недавно только одну отбили. Тыне бойся, если что серьезное начнется, наши сирену заведут — общую тревогуобъявят.

Артем задумался. Его сон с походом в туннель… Сейчас этобыло невозможно, да и реальная встреча с черными вряд ли закончилась бы так жебезобидно. Чего уж и говорить о том, что Сухой никогда не позволит ему войти втуннель в одиночку. От безумной мысли пришлось отказаться. У него есть дела иповажнее. — А я ведь знал, что мы с тобой еще увидимся, что ты придешь, — уже вкомнате начльства, наливая ему чай, сказал Сухой. — К нам где-то неделю назадприходил человек, тебя искал. — Какой человек? — насторожился Артем. — Онсказал, ты с ним знаком. Высокий такой, худой, с бородкой. Как-то его звалистранно, на Хантера похоже. — Хан? — удивился Артем. — Точно. Сказал мне, чтоты еще вернешься сюда, и так уверенно, что я сразу успокоился. И еще кое-чтотебе передал.

Сухой достал бумажник, в котором у него хранились одному емупонятные записи и предметы, и извлек оттуда сложенный вчетверо листок.Развернув бумагу, Артем поднес ее к глазам. Это была короткая, всего в однопредложение записка. Написанные небрежным летящим почерком слова поставили егов тупик.