Жила Белорусская, как выяснилось, за счет транзита свинины икурятины. По ту сторону Кольца — ближе к Соколу и даже Войковской, хотя та уженаходится в опасной близости к поверхности, располагались огромные и оченьуспешные хозяйства. Километры туннелей и технических перегонов были превращеныв нескончаемые животноводческие фермы, которые кормили всю Ганзу, заоднопоставляя продовольствие и Четвертому рейху, и на вечно полуголодную Краснуюлинию. Кроме того, жители Динамо унаследовали у своих предприимчивыхпредшественников и склонность к портняжному мастерству. Именно там шили ипродавали те самые куртки из свиной кожи, которые Артем видел на ПроспектеМира.

Никакой внешней опасности с этого конца Замоскворецкой линиине существовало, и за все годы жизни в метро ни Сокол, ни Аэропорт, ни Динамоникто ни разу не разорял. Ганза на них не претендовала, довольствуясьвозможностью собирать пошлину с переправляемого товара, а заодно обещала имзащиту от фашистов и от красных.

Жители Белорусской почти поголовно были заняты торговымиделами. Фермеры с Сокола и портные с Динамо редко задерживались здесь, чтобысобственноручно сбыть свой товар — барышей с оптовых поставок им хватало сголовой. Подвозя партии свинины или живых кур на дрезинах и вагонетках начеловеческой тяге, люди с той стороны, как их здесь называли, сгружали добро —для этих целей на платформах даже были установлены особые подъемные краны —рассчитывались и отбывали к себе домой.

Жизнь на станции бурлила. Бойкие торговцы (на Белорусскойони почему-то звались «менеджерами») носились от «терминала» — места разгрузки— к складам, позвякивая мешочками с патронами, раздавая указания жилистымгрузчикам, тележки с ящиками и свертками на хорошо смазанных колесах катилисьбесшумно к рядам прилавков, или к границе Кольца, откуда товар забиралиганзейские купцы, или к противоположному краю платформы, где свои заказыожидали эмиссары Рейха.

Фашистов здесь было немало, но не рядовых, а все большеофицеров. Однако вели они себя совсем иначе — хоть нагловато, но в рамкахприличия. На смуглых брюнетов, которых хватало среди местных торговцев игрузчиков, они неприязненно косились, но порядки свои диктовать не решались. —У нас ведь тут и банки… От них, из Рейха, многие к нам приезжают вроде бы какза товарами, а на самом деле — сбережения вложить, — поделился с Артемом егособеседник. — Поэтому они нас трогать вряд ли станут. Мы им как бы Швейцария, —добавил он непонятно. — Хорошо у вас тут, — на всякий случай вежливо заметилАртем. — Да что мы все о Белорусской… Сами-то вы откуда будете? — спросилнаконец ради приличия Леонид Петрович.

Ульман притворился, что не слышал вопроса и плотнее занялсясвоей отбивной. — Я с ВДНХ, — оглянувшись на него, ответил Артем. — Что выговорите! Какой ужас! — Леонид Петрович даже отложил вилку и нож. — Там,говорят, дела совсем плохи? Я слышал, они уже из последних сил оборону держат.Половина станции погибла… Это правда?

У Артема кусок застрял в горле. Что бы ни случилось, ондолжен прежде попасть на ВДНХ, повидаться со своими, может быть, в последнийраз. Как он мог терять сейчас драгоценное время на еду? Отодвинув тарелку, онпопросил счет, и, не взирая на протесты Ульмана, потащил его за собой — мимоустроенных в проемах арок прилавков с мясом и одеждой, мимо сваленных в кучитоваров, мимо приценивающихся челноков, снующих грузчиков, чиннопрохаживающихся фашистских офицеров — к отгороженному металлической оградойпереходу на Кольцевую линию. Над входом было вывешено белое полотнище скоричневой окружностью посередине, и двое автоматчиков в знакомом серомкамуфляже проверяли документы и досматривали вещи.

Артему еще ни разу не удавалось проникнуть на территориюГанзы с такой легкостью. Ульман, дожевывая кусок отбивной, порылся в кармане ипредъявил пограничникам неприметного вида ксиву. Те без разговоров отодвинулисекцию ограждения, пропуская их внутрь. — Что это за корочки? —полюбопытствовал Артем. — Так… Орденская книжка к медали «За заслуги передОтечеством», — отшутился Ульман. — Перед нашим полковником все в долгу.

Переход на Кольцо представлял собой странную смесь крепостии торговых складов. Вторая граница Ганзы начиналась за мостиками над путями:там были возведены настоящие редуты с пулеметами и даже огнеметом. А дальше,рядом с памятником — мудрого вида бронзовым бородатым мужиком с автоматом,хрупкой девушке и мечтательному парню, оба при оружии (наверное, основателиБелорусской или герои борьбы с мутантами, подумал Артем) — размещался целый гарнизон,не меньше двадцати солдат. — Это из-за Рейха, — объяснил Артему Ульман. — Сфашистами так: доверяй, но проверяй. Швейцарию они, конечно, не трогали, ноФранцию под себя подмяли. — У меня плохо с историей, — смущенно призналсяАртем. — Отчим учебник так и не смог найти. Я только немного про мифы ДревнейГреции читал.

Мимо солдат тащилась бесконечная цепочка похожих на муравьевгрузчиков с тюками за плечами: Ганза жадно всасывала в себя почти всю продукциюСокола, Динамо и Аэропорта. Движение было хорошо налажено: по одному эскалаторуносильщики спускались вниз с грузом, по другому — поднимались налегке. Третийбыл предназначен для остальных прохожих.

Снизу, в стеклянной будке, сидел автоматчик, следивший заэскалатором. Он еще раз проверил у Артема и Ульмана документы, и выдал имбумажки со штампом «Временная регистрация — транзит» и датой. Путь былсвободен.

Эта станция тоже называлась Белорусской, но разница с еерадиальным двойником была разительной — как между разделенными при рожденииблизнецами, один из которых попал в царскую семью, а другого подобрал ивырастил бедняк. Все благополучие и процветание той, первой Белорусской мерклов сравнении с кольцевой станцией. Она блистала отмытыми добела стенами,интриговала замысловатой лепниной на потолке и слепила неоновыми лампами,которых на всю станцию горело всего три, но и их света хватало с избытком.

На платформе вереница грузчиков распадалась на две части:одни шли к путям сквозь арки налево, другие — направо, скидывая свои тюки вкучи и бегом возвращаясь за новыми.

У путей были сделаны две остановки: для товаров — там былустановлен небольшой кран, и для пассажиров, где стояла билетная касса. Раз впятнадцать-двадцать минут мимо станции проезжала грузовая дрезина,оборудованная своеобразным кузовом — дощатым настилом, на который грузили ящикии тюки. Помимо трех-четырех человек, стоявших за рукоятями дрезины, на каждойбыл еще и охранник.