— Нет, конечно! — горячится он. — Это простосмешно.

— Но точно вы не знаете?

— Я знаю, что это число не может бытьнастолько велико.

— Благодарю вас. — Я приближаюсь к свидетелю,забираю у него распечатку, а взамен вручаю полис «Прекрасного дара жизни»,который приобрел Макс Левберг. — Вы узнаете это?

— Да, разумеется, — поспешно отвечает Кили,радостный до беспамятства, что отделался от проклятой распечатки.

— Что это такое?

— Это полис на страхование здоровья, выданныймоей компанией.

— Когда именно?

Кили всматривается в документ.

— В сентябре 1992 года. Пять месяцев назад.

— Взгляните, пожалуйста, на одиннадцатуюстраницу. Раздел «Ж», параграф четыре, часть «В», условие номер тринадцать. Чтотам сказано?

Шрифт настолько мелкий, что Кили приходитсяподнести бумагу почти к самому носу. Я усмехаюсь и смотрю на присяжных. Комизмситуации не ускользнул от них.

— Нашел, — произносит наконец Кили.

— Хорошо. Зачитайте, пожалуйста, вслух.

Кили читает, прищуриваясь и хмурясь — занятиеэто явно не доставляет ему удовольствия. Закончив, выдавливает вымученнуюулыбку. — Все.

— В чем заключается смысл этого условия?

— В том, что на определенные хирургическиепроцедуры действие полиса не распространяются.

— Какие именно?

— Любые операции по пересадке органов.

— Упомянут ли в числе прочих костный мозг?

— Да, речь идет и о нем.

Я подхожу к свидетелю и вручаю ему копиюполиса Блейков. Прошу его прочитать вслух то же условие того же раздела.Крохотный шрифт вновь вынуждает его щуриться, но Кили стоически переносит и этоиспытание.

— Пересадки каких органов перечислены здесь?

— Всех основных органов. Почки, печень,сердце, легкие, глаза — все это здесь есть.

— А костный мозг?

— Его нет.

— То есть, если я вас правильно понял, костныймозг не включен в число трансплантируемых органов, на которые действие полисане распространяется?

— Совершенно верно.

— А не можете ли вы вспомнить, мистер Кили,когда страхователь подал заявление на выплату страховки по данному полису?

Кили бросает взгляд на Драммонда, которыйвновь бессилен ему помочь.

— Кажется, в середине прошлого лета. В июне,может быть?

— Да, сэр, — говорю я. — А известно ли вам,когда именно ваша компания изменила текст полиса, включив трансплантациюкостного мозга в число операций, на которые действие полиса нераспространяется?

— Нет, я этого не знаю. — Кили мотает головой.— Я за составление текста полисов не отвечаю.

— А кто отвечает? Кто творец этого текста,набранного микроскопическим шрифтом?

— Этим занимаются в юридическом отделе.

— Понятно. Вправе ли мы тогда утверждать, чтов текст полиса внесли изменения вскоре после того, как был подан данныйсудебный иск?

Кили изучающе смотрит на меня, затем отвечает:

— Нет. Текст, наверное, изменили до того, какбыл подан этот иск.

— Может быть, его изменили в августе 1991года, после поступления заявления на выплату страховой премии?

— Не знаю.

Ответ его сразу вызывает подозрения. Либо Килиплохо разбирается в делах собственной компании, либо пытается водитьприсутствующих за нос. Лично меня это не заботит. Я добился желаемого. Я могудоказать присяжным: исправление текста полиса неопровержимо свидетельствует отом, что в деле Блейков операция по трансплантации костного мозга подлежалаоплате. Прекраснодаровцам остается винить только самих себя.

Мне осталось уладить с Кили один вопрос.

— Скажите, вы располагаете копией заявления,которое подписала Джеки Леманчик в день увольнения?

— Нет.

— А вы его видели?

— Нет.

— А вы дали свое согласие на выплату ДжекиЛеманчик десяти тысяч долларов в порядке отступного?

— Нет. Она солгала.

— Солгала?

— Именно.

— А как насчет Эверетта Лафкина? Он тожесолгал присяжным по поводу руководства для служащих своего отдела?

Кили уже открывает было рот, чтобы ответить,но в последний миг спохватывается. Крыть ему нечем. Присяжные прекраснопонимают, что Лафкин врал напропалую, поэтому разуверять их в этом Килибессмысленно. Но и признать, что один из его вице-президентов врал подприсягой, ему вовсе не улыбается.

А ведь я не готовил этот вопрос заранее,просто так уж вдруг язык повернулся.

— Итак, мистер Кили, я спросил вас — солгал лиЭверетт Лафкин нашим присяжным по поводу руководства для служащих своегоотдела?

— По-моему, я не обязан отвечать на этотвопрос, — лепечет Кили.

— Отвечайте! — сурово требует Киплер.

Кили долго испепеляет меня взглядом. В залевисит могильная тишина. Глаза всех присяжных прикованы к члену советадиректоров «Прекрасного дара жизни». Ответ очевиден для всех, и я решаюсжалиться над беднягой.

— Вы молчите, поскольку не можете признать,что вице-президент вашей компании лгал присяжным?

— Протестую! — вскакивает Драммонд.

— Протест принят.

— У меня больше нет вопросов к свидетелю.

— И у меня нет, ваша честь, — говоритДраммонд. — В настоящее время. — Он хочет подождать, пока уляжется пыль. Сейчасон мечтает лишь об одном: чтобы присяжные как можно быстрее выкинули из головыДжеки Леманчик.

* * *