был этого на Пасхе (!). И Алена тоже. И было это — как свет и утешение и напоминание! («…и сущим во гробех живот даровав».) Воистину, мы сами укладываем себя во гробы… А ведь Христос не был в одиночестве: «…Отец во Мне и Я в Нем… и вы во Мне». Он был ВНЕ одиночества.

После службы с облегченной, просветленной душой подошел ко Кресту. Батюшка, подавая крест, поздравляя с Праздником, тем же голоском, что и поздравление, вдруг сказал: «Приходите ко мне обедать!» Матушка тоже просила подождать, пока отойдет панихида. К счастью, это «испытание» миновало меня: Мотя куда-то унес ключи от дома и я ушел восвояси. Прошел морем до «Лайны» (кафе у моря). Небо, море-синь: голубизна, лазурь, серебристое журчание, прозрачность, чистый, легкий, почти морозный ветерок… Застал Синёвых у домика: носят землю в новый парник. Он — молодец, загорел, она — похудевшая, озабоченная. А Надя очень болеет: язва желудка. Но теплы, сердечны, как всегда. Приезжают сюда только на субботу и воскресенье. В 2 часа был дома. Опять без меня звонила Аля. Беседовала с Фирой. Здорова. Спал-дремал до обеда. После обеда читал Честертона. <…> В 6 часов звонил Аленке. Разговор главным образом о том, чтоб никто не ввалился ко мне 4 июня [в день рождения]. <…> Вечер на диване. С книжкой. С мыслями о неприятной необходимости писать телеграмму Симонову.

Легли довольно рано; предварительно Т.М. основательно протопила плиту, на улице стало еще холодней…

24 мая.

Понедельник. День такой же, как вчера, чуть потише. После завтрака — запись дней. Пишется трудно (не курю второй день). И сочинение телеграммы Симонову в связи с юбилеем Большого театра закончил в 2 часа… Звонил Гликман: придут сегодня. 2–4 на лужке. Кругом белизна цветущих вишенников. Зацвели наши Черемушки. На сосновой горке цветет бузина — крохотная. Видел в небе первого стрижа. Вокруг времянки сорокопут гоняет самчика горихвостки: то ли нападает, то ли охраняет свою территорию. На акации показались первые желтенькие бутоны.

Цветущая вишенка, что недалеко от Кисаниной могилы, свесилась из-за бабкиного забора и будто тянется к могилке, будто хочет осенить, укрыть ее своей белизной…

4.30 — обед. Рюмка водки под копчушки неожиданно сильно сработала. Поскорей укрылся в дреме и… сделал еще раз вывод! После обеда опять лужок. Нат. Вас. со Стаськой у ящика с песком и игрушками. Их разговоры. Стась все время бормочет о себе во 2-м лице (один из его перлов: «на автобус надеты колеса, а на Стасике тапочки»!). Увы, от пионерлагерей уже несется рык динамиков, хотя детей еще нет. Причем репертуар совершенно непонятного назначения: например, сюита Равеля!! Нат. Вас. спросила в этой связи меня: «А вы не можете абстрагироваться?» (?!) <…>

6.20 звонок Алеши. Сегодня был экзамен малых «мышей». Прошел очень хорошо. 25, 26 и 27 мая репетиции и концерт в Филармонии с «ассистентом» Караяна [Эмилом Чакыровым]. В 8 час. пришли Гаврила и Таисья Дмитриевна. Сидели долго, и было просто. Удивительное совпадение мыслей Т.Д. с моими на тему «рвущихся с возрастом связей» («умирание заживо», постепенное, «подготовительное»), С удовольствием пили чай, ели «фиш» и Тамарин торт ало-розового цвета. Я даже рассказывал сказки («Городок в табакерке», «Черную курицу»). Доделывали телеграмму Юре [Симонову].

25 мая.

Вторник. Около 9-ти — генеральное мытье, смена белья, бритье. Переписка начисто телеграммы Ю. Симонову. После манной каши Т.М. ушла на почту и еще куда-то. Я — лег на свой диван подремать. С приходом Т.М. второй завтрак (ливерная колбаса!!!), после которого Т.М. взялась за уборку и мытье пола в доме. Я — на диване с Честертоном. На веранде открыты дверь и окно, и в комнату веет дыханием свежести и чистоты.

Перед обедом посидел на лужайке. Сегодня у нас тишь и горячее солнце, хотя все еще в «глубине» воздуха таится льдинка. А после похода на почту Т.М. сказала, что чем дальше от нас к морю, тем холоднее, а у моря очень сильный ледяной ветер и грохот прибоя. Видел над участком первую ласточку. После обеда (4 час.) немного вздремнул. Потом записал день (вчера и сегодня). Сейчас 5 часов 35 мин.

T.M. дремлет на веранде. Чтение Честертона и газет. В 7 час. с Фирой у дома на скамеечке: обсуждаем с ней мировую политику, а также перебои в подаче воды в Усть-Нарве.

Предзакатный час. Лужайка в тени. Тень от дома поднялась до половины клена и большой черемухи. Только узкая полоска песка у времянки ярко озарена косым лучом, и в нем кажутся ослепительными фигурки Нат. Вас. и Стаськи.

9.15 выходил на крыльцо: солнышко хоть и стоит низко, но еще не думает заходить — медлит. 9.40 у себя на диване: вспомнилось все мельтешение и свалка, которая сейчас происходит в Москве, в Б. театре… а выглянул в окошко — тишь, молчание, белизна вишенников, сосны в свечечках… — миг Нестерова.

А в 10 — звонок Аленушки. Но ни она, ни я не заказывали разговора. Оба думали — «девушки» сами соединили. Потом оказалось, Коп устроил нам сюрприз. Но когда раздался звонок из Усть-Нарвы и Алена услышала голос Нат. Вас., а не мой, она так испугалась, что задрожал ее голосок и она тихо (!) спросила: «Ну, какую неприятность хотите вы мне сообщить?..»

26 мая.

Среда. Перемена погоды: тучи с моря. В 11 часов — дождь. А у меня так прихватило дыхание, что еле шевелюсь. После завтрака отлеживался. В 12 часов нежданная, но желанная, как добрая весть, с букетом алых тюльпанов появилась Лидия Александровна Гордзевич: была на приеме у Копеля в Нарве.

На всех участках белеет кружевная пена купы цветущих вишенников и черепухи: апогей их цветения. С обеда стало проглядывать бледное солнце.

Авария с водопроводом: Лена обнаружила течь в подвале. Поднялся переполох, звонили Копу, появился водопроводчик; вскоре и сам Коп прикатил. Прочистили трубы и довольно быстро все уладили. Голодный Коп обедал у нас.

В 6 часов передача по телевидению «Торжественного собрания» из Большого театра. Во время передачи звонила Аля. Была очень плохая слышимость, да и волчонковский улей гудел вовсю. В общем, Алена на мои переспросы раздражилась, и быстро мы простились до 28-го. И это на меня накатило волной горести, не испытанной эти 2 недели еще ни разу…

Поданная крупным планом, восьмикратного увеличения, реставрация Светланова, открывшего концерт «Шествием князей» (?!) из «Млады», что надо понимать как решительную расправу с Ю. Симоновым… Было это мне как оглоблей по голове. Не