Заканчиваю Семенова. Заходил Боб с майским жуком на сосновой ветке. 5.30 — пошел посмотреть телевизор («В мире животных»). Песков увиделся, как родной, даже дрогнуло что-то: ведь и с ним связано много утешительных часов в Алином кабинетике нынешней тяжкой зимой. 8 час. у Фиры на пирогах по случаю полгода жизни маленькой Яшкиной Лизаветы. Смотрели комические грузинские фильмы. (Копель закатывается хохотом, как ребенок). Т.М. — в баню. Я — с оставшимся здесь томиком Бунина («Кострюк»),

6 июня.

Воскресенье. Ночью дождь. В 9 час. утра — хрустальное утро. 11–2.30 ходил: улочкой Вильде, улочкой Карья — к Гликману. Его нет, зато есть Тая с дочкой и внуком (?!). На море — безоблачно. Подувает ледяной бриз. Бурлят отмели. Очень хотелось пройтись до конца пляжа, несмотря на помехи дыхания, но побоялся ветра и дошел только до повертки к церкви, и то частью по Айе, где ветра нет. Заходил к Синёвым — не застал. Но, видимо, они здесь: стоит лопата и дверца в парник открыта.

Домой шел по Нурмэ и через парк. Посидел на пеньке против беседки и отражения ее у прудика, смотрел, как трогательный дядька с мальчиком пускали самодельный кораблик. Ивы еще далеко не летние: не развесили своих серебряных прядей. Вообще же — «по старым книгам» — весна кончилась, началось молодое лето: цветет сирень, по полянкам, вдоль канав, сплошное золото одуванчиков.

4.15 звонок Али: «Собираюсь и ничего не соображаю: платье надо, флейту надо… Едем сегодня в 9.15. С директором [Стрижовой] в купе. Вчера с «Сами» [А.Д. Бушей] были на симоновском «Борисе Годунове»: великолепно управляется, и все компоненты хороши». О новой разлуке: «Ведь мы друг к другу будем даже ближе, чем сейчас, — напротив будут наши берега». «У меня Пенелопа [Ирина Уразова], принесла лекарство». «Твой портрет мне все время говорит: не болтай долго, я тебя жду в кресле/»

В 5 часов пошли с Копом на реку — проверить, как лодочные дела (куда-то пропали весла). Застали Бутлера на берегу красящим мою лодку. Посидели часов на опрокинутых моторках. Солнечно, но очень свежо и над заречьем появились «кошачьи хвосты», а с моря тянется тонкая хмарь. На обратном пути навестили непроглядно заросший участок Веры Михайловны. Копель с интересом все разглядывал, расспрашивал. Потом были у Лидии Александровны. Цветущее ее царство набирает силу; краски, тончайшие ароматы, пестрые, веселые «народцы», цветущая алыча, незабудки под ней, белизна облитых цветом яблонь. Сидели в тени у дома целый час и подзамерзли изрядно. Проходя лагерь, вдруг решили зайти к начальнику, по поводу рева динамиков. Визит был, кажется, не безрезультатен. Полковник в отставке был корректен, но, конечно, малоприятен.

Дома были в 7 и голодные. Я устал за день (много ходьбы), забалдел от солнца и воздуха и визита к «начальству» в лагерь. Промерзли оба сильно. Получили от Фиры разрешение на рюмку водки. И вот: только поели и выпили, вдруг, смотрю, на часах 7 час. 20 мин. Аля-то вот-вот уедет… Рванулся звонить и не позвонил… вдруг, мол, уже не застану или будет это «не в жилу». И вообще, не знаю почему… но не позвонил. Верно, не подумал об этом вовремя потому, что все это долгое время звонила всегда она. И наш сегодняшний разговор отложился во мне как прощание напутственное, непосредственно относящееся к отъезду… А вдруг она поджидала звонка, все-таки поджидала?! И конечно же, случилось все это в наказание за грех опять появившейся водки. Хоть и капли, а водки. Мало того, пока делился с Копелем этой всей бедой, прозевал и момент отбытия поезда… Посмотрел на часы, глядь, а на часах уже 9.30. Ох, беда… Господи… Господи. Не знал, что и делать… Вечером Копель позвал смотреть юбилей Толубеева. И было это утешительно и правдиво, не в пример пресловутому 200-летию Большого театра.

7 июня.

Понедельник. Пасмурное, тишайшее утро, моросит дождь. Т.М. ходила в центр, потом затопила большую печку. Я записал день. С утра было очень тяжко: и вчерашние «события», и опять «все вообще», и Алена где-то за границей… На сей раз не прозевал ни часа ее пробуждения, ни «подъема» в поезде, ни прибытия… День полеживал, подремывал, почитывал Бунина, вспоминал Тишку, где-нибудь с горя и одиночества спящего клубочком. Тихо сегодня и тоскливо и у нас: Алена ведь не позвонит и не знаешь, что она, как она…

В 6 часов посветлело было. Погулял вокруг дома и по дороге вдоль бывших… Бейлисов. Виделись и обменялись приветами с Юмкой. Но к вечеру вновь занесло, похолодало и пошел дождь. А читаю я — «Веселый двор»… ох!

8 июня.

Вторник. Утром битва небесных воинств: на безоблачное золото всходящего солнца надвигаются с моря легкие перистые авангарды тучек. За ними облака, несущие длинные тени. Солнце пронзает их золотыми мечами. Клубящиеся тучи наползают ближе; солнце, поднимаясь, прорывается сквозь них потоком лучей… Но тучи все же одолевают — закрывают солнце толщей мрака и ненастья.

Сквозь дрему после завтрака услышал постукивание в окошко и топотню лапок по подоконнику. Выглянул: на лужайке толпятся, бегают молодые скворушки, верещат, перелетывают… Торжественный день сегодня: вылет скворцов!

Бог знает что творится с погодой: северный, штормовой ветер то наносит низкие сизые тучи, сеющие ледяной дождь, то распахивает во весь небосклон безоблачную солнечную синеву. 12 час. Пошел навестить Пигулевских. Холодно так, что даже в теплой длинной куртке было мне только-только, хотя шел я, когда было солнечно. Грохот и движение грузовичья по Партизани неистовые, не говоря о бензиновой вони. Вообще, в Усть-Нарве почти нет местечка, куда бы не доносился лязг или рык моторов. Все мало-мальски укутные, тихие улочки и старые, обжитые участки немедленно становятся средоточием клубящихся на них, ревущих, грызущих, лязгающих машин, точно специально спешащих уничтожить все мало-мальски живое и еще не раздавленное… Как это ни парадоксально, но самым сохранным, нетронутым за эти 18 лет местом на сегодня оказались развалины (!) «Виллы Ирэнэ», а также и пустырь между ними и школой.

Против нашей лавки большая рябина покрылась частыми белыми блюдцами соцветий. Пигулевские обрадовались. Увы, постарели, и (хотя больной числится она) как-то осел и обрюзг с прошлого года больше он…

От них, несмотря на бурю, все-таки зашел к морю — аспидно-свинцовому, катящему желтоватые гребни. Наползла синесизая, во весь горизонт туча; полил косой дождь, вперемешку с градом.

На минуту заглянул к Тае: Гаврила будет вечером