— Ты демон.

— Мне часто говорили это. Надоело спорить.

— Возьмешь меня с собой?

— Если ты в самом деле хочешь, возьму, но этот Авалонбудет не совсем тем, что ты знал.

— Нет, я имею в виду Амбер.

— Ты спятил!

— Отнюдь. Я давно хочу наконец увидеть этот сказочныйгород. После того, как я снова увижу Авалон, мне приятно будет приложить руки кчему-нибудь новому. Разве я был плохим генералом?

— Нет, конечно.

— Тогда научи меня, как воевать этими штуками —ружьями, как ты их называешь, — и я буду рядом с тобой в величайшей избитв. Мне осталось не так уж много лет, я знаю. Возьми меня с собой.

— И тогда скорее всего кости твои будут белеть подКолвиром, рядом с моими.

— Исход какой битвы предрешен заранее? Я, пожалуй,рискну.

— Ну, как хочешь, не возражаю.

— Благодарю тебя, повелитель.

Мы заночевали, а с рассветом отправились обратно в замок.Там я стал разыскивать Лоррейн и узнал, что она бежала с одним из прежнихлюбовников, капитаном по имени Мелкин. Конечно, вышло нескладно. Жаль, что онане дала мне возможности оправдаться, объяснить эту нелепость.

С удивлением я обнаружил, что Лоррейн стала для меня кое-чтозначить, и этот неразумный ее поступок ранил меня. Я надеялся, что она хотя быпереговорит со мной перед разлукой. И если потом решит предпочесть своегосмертного капитана — что ж, я охотно благословлю их. Если же нет… Я понял, чтоона нужна мне, что она должна быть рядом со мной. А прекрасный Авалон подождет,сперва надо узнать, окончен ли мой последний роман или нет…

И я решил отправиться следом.

Оседлал Звезду, я обратил голову на ноющей шее лицом в тусторону, куда они скорее всего направились, и поскакал.

Винить ее, собственно, было не в чем. В замке меня встречалитеперь не как убийцу рогатого, не как освободителя от зла. Память об их Корвинееще не изгладилась, и помнили они демона.

Люди, с которыми я бок о бок трудился и воевал, смотрели наменя не просто со страхом… Мельком глянув, они тут же отводили глаза и молчали.Быть может, все боялись, что я захочу остаться править ими. И все они, кромеГанелона, наверно, почувствовали облегчение, узнав, что я ускакал неизвестнокуда. Ганелон же боялся, что я не вернусь и обману его. Поэтому-то он ипредложил мне тогда свою помощь. Но такие вещи следует делать самому — водиночестве…

Я ехал по оставленному конями следу, а в кустах щебеталиптицы. День был ясен, небо голубело, вокруг царил мир — ведь грязное пятноисчезло с этой земли. И я был даже чуточку счастлив — мне удалось поправитьхоть малую толику того, что сам и натворил. Зло… В этом зле я был повиненбольше всех прочих, замешанных в этой истории. Не знаю, где и как в моей жизниприцепилась ко мне совесть, но теперь она могла малость потешиться. А когда ясяду на трон в Амбере, то дам ей воли побольше… Так думал я. Ха!

Я ехал на север, по местам, совершенно мне незнакомым.Передо мной был четкий свежий след двух всадников. Весь день до самой темноты яне спускал с него глаз, время от времени спешиваясь, чтобы Приглядетьсявнимательней. А когда глаза стали подводить меня, я заметил неподалеку, полевую руку, небольшой овраг и заночевал там. Конечно, лишь из-за боли в шее мнеприснился рогатый и битва. «Помоги нам, а мы поможем тебе вновь обреститвое», — сказал он. Тут я моментально проснулся с проклятием на устах.

Когда утро выбелило небо, я оседлал коня и отправилсядальше. Ночь была морозной, да и день тянулся ко мне своими холодными лапами.На траве поблескивал иней, а плащ отсырел, послужив мне вместо постели.

К полудню в мир вернулось что-то похожее на тепло, след сталсвежее. Я настигал их.

А потом увидел ее, спрыгнул с коня и бросился к тому кустушиповника без единой розы, под которым она лежала. Шипы расцарапали ей плечо ищеку. Ее убили недавно — кровь на ране еще не запеклась. Клинок вошел в грудь —и тело еще не остыло.

Камней, из которых можно было соорудить каирн, поблизости небыло. Срезав дерн Грейсвандиром, я уложил ее на покой. Спутник содрал с убитойвсе браслеты, кольца, заколки с драгоценными камнями — все ее состояние. Акогда я стал покрывать тело своим плащом и мне пришлось прежде закрыть ейглаза, тут рука моя дрогнула… и глаза затуманились… надолго.

Потом я вновь отправился по следу и быстро нагнал его. Оннесся, словно его преследовал сам дьявол, что, собственно, было недалеко отистины. Я молча, не произнося ни слова, выбил его из седла на землю. Он обнажилмеч, но свой я доставать не стал. А потом забросил его изломанное тело навысокий дуб. И когда оглянулся, воронье уже слетелось на пир.

Все кольца, браслеты и заколки вернул я на законное место, апотом покрыл тело дерном. Прощай, Лоррейн. Все, чем ты была и хотела быть,окончилось. Недолгим вышло наше знакомство. И рассказ мой о том, как в стране,что звалась Лоррейн, я встретил женщину по имени Лоррейн, закончен… В немотразилась вся моя жизнь, ведь я — принц Амбера, а значит, часть и соучастниквсякого зла, что творится в мире, именно потому, когда я говорю о совести,кто-то внутри меня отвечает: «Ха!». В зеркалах многих суждений руки моиобагрены кровью. Я часть зла, царящего в мире и в Тени. Иногда я воображаю себязлом, которое существует, чтобы бороться с иным злом. Я уничтожаю всехМелкиных, каких только повстречаю, и в тот Великий день, который предрекаютпророки и в который они вовсе не верят, в тот день, когда мир будет полностьюочищен от скверны, я тоже кану во тьму, глотая проклятия. Возможно, этослучится и раньше, как я теперь предвижу. Но как бы там ни было — до того дняне умою я рук своих и не останутся они праздными.

Повернув лошадь, я отправился назад, в Твердыню Ганелона; онтеперь узнал меня, но никогда не поймет.

Вскачь по странным и диким путям, что вели к Авалону, ехалимы с Ганелоном; по кошмарным и дивным долинам, под медной ладьей солнца,ночами, раскаленными добела и серебряными, когда в небе поблескивали алмазы ибелым лебедем плыла луна.

Заря протрубила в зеленой весенней роще. Мы переправилисьчерез широкую реку, а горы впереди побелели за ночь. Я выпустил стрелу своегожелания в грудь полуночи, и, загоревшись над головой, она метеором умчалась насевер. Единственный попавшийся нам по дороге дракон оказался хромым и, едвазавидев нас, попыхивая дымом, заковылял в сторону, испепеляя дыханием маргаритки.Стаи ярких птиц стрелками указывали нам путь, звонкое эхо от хрустальных озерповторяло наши слова. Я ехал и пел, а чуть погодя начал подпевать мне иГанелон. Так мы ехали целую неделю; небо и ветер — все указывало на то, чтоАвалон теперь близок.