Когда солнце скользнуло за скалы, а день ушел в небытие, мызаночевали в лесу у озера. Я отправился искупаться, Ганелон же занялся нашимснаряжением. Прохладная вода не отпускала. И я плескался в ней, не думая овремени.

Из воды мне послышалось, что в лесу кто-то крикнул, но я небыл уверен в этом. Лес и так был достаточно необычен, и что творилось в нем,меня не слишком интересовало. Все же я быстро оделся и поспешил назад в лагерь.

Подойдя поближе, я вновь услышал визг и мольбы и понял, чтобеседа уже в полном разгаре.

Я вышел на выбранную нами поляну. Вокруг было разбросаноснаряжение и приготовленный для костра хворост.

Ганелон сидел на корточках под дубом. С одной из ветвейсвисал человек.

Молодой и светловолосый — сказать что-нибудь поточнее былотрудно. Сложно составить впечатление о человеке, когда он подвешен вниз головойна дереве в полутора метрах от земли.

Руки его были связаны за спиной, а подвесили парня залодыжку правой ноги.

Он говорил, кратко и торопливо отвечая на вопросы Ганелона.Его лицо было забрызгано слюной и покрыто каплями пота. Он не висел мешком, араскачивался взад и вперед. На щеке его была ссадина, спереди на рубашкекраснели свежие пятна крови.

Я остановился, решив не вмешиваться и понаблюдать. Безпричины Ганелон не стал бы трудиться, симпатией к этому типу с первого взглядая тоже не проникся. И что бы там ни заставило Ганелона прибегнуть к подобномуспособу беседы, но результаты допроса были интересны и мне. Кстати, так я могузнать кое-что о Ганелоне, моем нынешнем союзнике. А несколько минут вверхногами едва ли серьезно повредят молодцу.

Когда амплитуда раскачиваний понемногу уменьшилась, Ганелонткнул пленника острием меча в грудину и качнул посильнее. Кожа при этомлопнула, на рубахе появилось новое красное пятно. Тут мальчишка вскрикнул — посложению стало понятно, что это юнец. Ганелон выставил меч вперед, чтобы тело собратным размахом непременно наткнулось на меч, но в последний момент отдернулего, а мальчишка извивался и кричал:

— Ну пожалуйста!

— Дальше! — приказал Ганелон. — Выкладывайвсе до конца!

— Клянусь, это все! — вскричал тот. — Большея ничего не знаю.

— Почему?

— Они пронеслись мимо меня! Я ничего не видел!

— А почему ты не отправился следом?

— Они были на конях, я — нет.

— А почему ты не последовал за ними пешком?

— Я был оглушен.

— Оглушен? Да ты струсил! Дезертировал!

— Нет!

Ганелон снова выставил клинок вперед и вовремя убрал егообратно.

— Нет! — закричал юнец.

Ганелон опять повторил свое движение.

— Да! — взвизгнул мальчишка. — Я испугался!

— И ты убежал?

— Да! Убежал! И с тех пор все бегу!

— И ты не знаешь ничего о том, как потом обернулисьдела?

— Нет!

— Ты лжешь!

Он вновь шевельнул клинком.

— Нет! — крикнул мальчик. — Пожалуйста…

Я шагнул вперед и сказал:

— Ганелон!

Он глянул на меня, ухмыльнулся и убрал клинок. Юнецлихорадочным взглядом впился в мое лицо.

— Ну и что тут у нас? — спросил я.

— Ха! — ответил Ганелон, шлепнув юнца с размаху помягкому месту так, что тот вскрикнул. — Вор, дезертир… и интереснаяистория.

— Тогда спусти его, и я тоже послушаю.

Ганелон небрежно, одним взмахом, перерубил веревку. Мальчикупал на землю и зарыдал.

— Я поймал его, когда парень копался в наших припасах,и решил порасспросить об окрестностях, — сказал Ганелон. — Наш гостьиз Авалона, вот буквально только что.

— Что ты имеешь в виду?

— Он был пехотинцем в битве, которая произошла там двеночи назад. Во время боя струсил и дезертировал.

Юнец стал было бормотать возражения, но Ганелон пнул его.

— Тихо! — прикрикнул он. — Я просто пересказываюто, что узнал от тебя.

Мальчишка раскачивался, как краб, и глядел на меня большимиумоляющими глазами.

— В битве? — переспросил я. — Кто же и с кембился?

Ганелон мрачно усмехнулся.

— Довольно знакомая картина. Войска Авалона принималиучастие в самой крупной и, возможно, последней битве с не вполне обычнымисуществами…

— Ого?!

Я внимательно посмотрел на мальчика, и тот потупился, но яуспел перед этим заметить в его глазах страх.

— …Женщины, — говорил Ганелон, — бледныефурии из какого-то ада, красивые и холодные. В броне и с оружием. Длинныесветящиеся волосы, ледяные глаза. На белых огнедышащих конях, что питаютсячеловечиной. По ночам они выходят из лабиринта пещер, что открылся в горахпосле землетрясения несколько лет назад, совершают набеги на селения, похищаютюношей, а всех остальных убивают. Некоторые из похищенных, словно бездушныекуклы, после следуют за авангардом. Это похоже на людей из знакомого нам Круга.

— Но многие из них остались живы, когда ихосвободили, — сказал я. — И они оказались не бездушными, а только всепозабыли, как я когда-то. Странно, — продолжал я, — почему они незавалили входы в пещеры днем, ведь наездницы выходят из них по ночам…

— Дезертир говорит, что так пытались делать, —сказал Ганелон, — да только помогало ненадолго. Потом они вырывалисьснова, сильнее прежнего.

Лицо мальчика посерело, но он утвердительно кивнул в ответна мой вопросительный взгляд.

— Их генерал — парень зовет его Хранителем — отражал ихнабеги уже много раз, — продолжал Ганелон. — Даже провел часть ночи сих предводительницей, бледнокожей сукой по имени Линтра. Уж не знаю,развлекался он с ней или вел переговоры. Но ничего хорошего из этого не вышло.Налеты продолжались пуще прежнего. Хранитель наконец решился на массированнуюатаку всеми силами, чтобы полностью уничтожить врага. Из этой-то битвы парень ибежал. — Ганелон указал мечом на юнца. — Вот почему конец истории намнеизвестен.

— Все это действительно так? — спросил я.