— Боюсь, уговорить его будет нелегко, — заметилаДиана. — Но время у нас, к счастью, есть. Давайте пошлем во Францию факс софициальным согласием, а с Робертом поговорим потом.

Она надеялась, что к тому времени и Джон тоже немногоуспокоится и не станет упорствовать. Но и ее не радовала перспектива отдыхатеперь — когда Энн не стало и их будет уже не шестеро, а пятеро. А может быть,даже четверо.

Донелли отправились домой довольно поздно, но тем не менееони позвонили Джеффу, чтобы поговорить с Робертом — сказать, что любят его, иприободрить, но он все еще не пришел в себя и не мог говорить с ними долго. Поего голосу Паскаль поняла, что Роберт с трудом сдерживает слезы, и сама едва незаплакала. Ей было непонятно, как он до сих пор держится — ведь Роберт был наногах с четырех часов утра и, насколько Паскаль знала, не съел за это время никусочка. Она очень хотела сделать для него что-то, чтобы помочь ему, но незнала — что, да и вряд ли во всем мире существовало что-то такое, что моглоутешить Роберта сейчас.

В конце концов Паскаль пообещала, что пойдет с ним завтра втраурный зал — проверить, все ли в порядке, и попрощаться. Похороны былиназначены на вторник, и Джефф уже позвонил партнерам Энн по ее юридическойфирме. Жены Джеффа и Майкла обзвонили всех знакомых и подруг Энн, чтобыизвестить их о несчастье, хотя некролог в газетах должен был появиться ужезавтра. Роберт набросал текст еще днем, а Майкл отредактировал и отвез вредакцию «Нью-Йорк тайме».

Роберт лег спать в гостевой спальне в доме Джеффа иЭлизабет, но долго не мог уснуть, хотя ему и казалось — у него не осталосьникаких сил. От горя и голода (он так и не поел — просто не смог себязаставить, хотя под ложечкой давно точил голодный червячок) голова кружилась, авсе окружающее виделось как в тумане. Лежа на кровати при свете ночника, Робертдумал об Энн, о том, как невероятно, несправедливо и жестоко происшедшее с ней.Еще никогда в своей жизни он не чувствовал себя таким одиноким и несчастным.Они прожили вместе тридцать восемь счастливых лет, и вот теперь все кончилось —кончилось в один миг, когда в палате интенсивной терапии остановилось еенежное, любящее сердце.

И Роберт был абсолютно уверен, что и его собственная жизньзакончилась.

Похороны Энн состоялись в церкви Святого Иакова наМэдисон-авеню. В первом ряду сидел Роберт со своими детьми, невестками ивнуками; здесь же были и четверо его лучших друзей. Церковь была полна людьми,которые хорошо знали и Роберта, и Энн, — коллегами по работе, бывшимиклиентами, однокурсниками и знакомыми.

Сегодня Роберт выглядел еще хуже, чем накануне. Он плакал,не стесняясь; его дочь и оба сына тоже не сдерживали слез. Паскаль негромковсхлипывала, и Джон незаметно обнял ее за талию. Сам он изо всех сил сжималчелюсти и то и дело сглатывал подступивший к горлу комок.

Моррисоны тоже сидели с мокрыми глазами и держали друг другаза руки. Никто из них еще не осознал до конца, что Энн больше нет, хотя ещевчера, во время прощания для ближайших родственников и друзей, они видели еележащей в гробу. Они все еще не связывали ее смерть с тем фактом, что теперь вих неразлучной компании станет на одного человека меньше. Возможно, даже надвух, поскольку никто из них не мог предсказать, как поведет себя Роберт. Никтоиз них не мог предположить, как Роберт сумеет справиться со своим горем, какповедет себя, оставшись один. Они лишились дорогой подруги, но горе Робертабыло несоизмеримым, ведь он потерял любимую женщину, с которой прожил душа вдушу почти сорок лет.

Поминальная служба была короткой, но очень трогательной.Когда же она закончилась и все присутствующие вышли из церкви, чтобы проводитьгроб до катафалка, пошел снег. Нынешняя зима выдалась достаточно капризной,оттепель сменялась заморозками, то лил дождь, то валил снег. Сегодняшний деньвыдался холодным, но кладбище находилось сравнительно недалеко. Роберт сблизкими отправился туда в наемном лимузине, и там, после небольшой прощальнойречи, произнесенной священником, который знал его с Энн со дня их свадьбы, впоследний раз попрощался с женой. Когда после этого Роберт шел обратно кмашине, он был похож на живого мертвеца. Он не плакал, но в глазах у негозастыли такая пустота и боль, что каждому, кто бросал на него взгляд,становилось не по себе.

После похорон все приглашенные на поминки отправились кМоррисонам. Разумеется, Роберт тоже был там, но чувствовалось, что мысли егоблуждают где-то очень далеко. Прежде чем присутствующие разошлись, он исчез,никого не предупредив и не сказав ни слова даже детям. О том, что он уходит,знали только Паскаль и Джон Донелли, которого Роберт попросил отвезти егодомой. Оставлять его одного они не рискнули, и в конце концов Паскаль вернуласьк Моррисонам, а Джон остался с другом.

Сидя на диване в гостиной, Роберт смотрел в пространствоперед собой и молчал. Он даже не мог плакать, и только изредка с губ его слеталглухой, мучительный стон. Казалось, он даже не замечал ничего кругом и едва заметновздрогнул, когда Джон, не в силах и дальше выносить молчание, спросил негромко:

— Может, принести тебе что-нибудь?

Что, собственно, он может принести другу, он понятия неимел. Джон вообще был не особенно опытен в подобных делах и от души жалел, чтоотпустил Паскаль. Она бы сумела найти нужные слова; быть может, ей удалось быдаже уговорить Роберта поесть или хотя бы выпить кофе. Вместе с тем что-топодсказывало Джону, что сейчас Роберту не хотелось видеть ни Паскаль, ни Диану.Разумнее всего было, пожалуй, оставить его одного, и лишь беспокойство за другане позволяло Джону уйти.

Как ни странно, Роберт не только расслышал вопрос, но иответил на него.

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно, — негромкопроговорил он и снова надолго замолчал. И снова Джон чувствовал себя как наиголках, не зная, уйти ему или остаться. В конце концов он все-таки принесдругу стакан воды и поставил прямо перед ним на журнальный столик, но Робертникак не отреагировал. Казалось, он его даже не видел.

Так прошло еще полчаса. Наконец Роберт откинулся на спинкудивана и, закрыв глаза, заговорил глухим голосом:

— Я всегда думал, что умру первым. Энн была моложе и…Она всегда казалась мне такой сильной. Мне и в голову не могло прийти, что я еепотеряю.

На протяжении всех трех дней дети, друзья и просто знакомые— все как один твердили ему, что на самом деле душа Энн не умерла, что онаостанется с ним, пока они вновь не соединятся на небесах, но для него это былипросто слова. Роберт знал только одно: он никогда больше не увидит Энн, неуслышит ее голоса, не прижмет ее к себе… Это в его понимании и называлосьпотерять.

— Что же мне теперь делать? — внезапно спросил они, открыв глаза, посмотрел на Джона в упор. Роберт действительно непредставлял, как ему жить дальше, как быть, что делать. После тридцати восьмилет супружества Энн стала для него больше чем женой — она была частью его души,которой он теперь лишился.