Паскаль свирепо сверкнула глазами. У нее на языке вертелсядовольно ядовитый ответ, однако высказать, что она думает о предложении Джона,Паскаль не успела.

— Я бы хотел соблюсти нашу договоренность, —вмешался Роберт. — Правда, идея принадлежала Паскаль, но ведь это Эннуговорила всех. Словом, готов заплатить нашу… свою долю. Я просто не хочуехать, вот и все…

— Не говори глупости, Роберт! — сказала Диана, иПаскаль бросила на нее предостерегающий взгляд.

— Это очень мило с твоей стороны, — поспешнопроговорила она, стараясь на обращать внимания на удивленные лицаостальных. — Я уверена, Энн тоже хотела бы, чтобы ты заплатил. Ведь этотолько справедливо, правда?

Роберт машинально кивнул. Он еще не пришел в себя, и словаПаскаль показались ему вполне разумными. Почему, спрашивал он себя, его друзьядолжны нести убытки из-за внезапной смерти Энн?

— Скажите, сколько я должен, и я выпишу чек, —сказал он.

После этого они заговорили о другом, однако по дороге домойДжон первым делом спросил у Паскаль, почему она согласилась, чтобы Роберт платилза дом, которым не собирался пользоваться.

— Тебе не кажется, что это не совсем порядочно? —спросил он. — Или у вас во Франции так принято?

Он явно не одобрял ее поступка, но Паскаль нисколько несмутилась.

— Если Роберт заплатит эти деньги, он обязательнопоедет с нами, хотя сейчас он и думает иначе, — возразила она.

Некоторое время Джон обдумывал ее слова, потом улыбнулся. Онвсегда знал, что Паскаль не глупа, но такого тонко рассчитанного хода он от неене ожидал.

— Ты серьезно так думаешь? — спросил он на всякийслучай.

— Разумеется! — спокойно ответила она. — Акак бы ты поступил на месте Роберта?

— Ха! — Джон потянулся за сигарой. — Если быя заплатил, я бы постарался получить за свои деньги все, что только возможно, идаже немного больше. Все дело в том, что Роберт не такой, как я. Он —благородная, чистая душа, и он не такой… скряга. Заплатить-то он заплатит, номне почему-то кажется, что он все равно никуда не поедет.

— А я уверена, что поедет. Роберт, правда, и сам покаэтого не знает, но это ничего не значит.

Он будет с нами в Сен-Тропе — я готова спорить с тобой начто угодно! И это не принесет ему ничего, кроме пользы.

В ее голосе было столько уверенности, что Джон кивнул почтипомимо своей воли.

— Что ж, — проворчал он, — в таком случае янадеюсь, он не прихватит с собой всех своих детей и внуков. Эта мелюзга ужасношумит, а Сьюзен к тому же действует мне на нервы.

Паскаль только вздохнула. Жена Майкла Сьюзен и ейдействовала на нервы — как, впрочем, и жена Джеффа Элизабет, к тому же внукиРоберта действительно начинали шуметь и драться с самого раннего утра. Носейчас это не имело большого значения.

— Это не важно, — сказала она твердо. —Главное, Роберт будет там.

— Знаешь, я рад, что ты все это придумала, —сказал Джон, с нежностью глядя на жену. — Когда ты сказала Робби, что ондолжен заплатить, я едва не подавился кофе. Мне даже показалось, что, бытьможет, ты слишком долго жила со мной и приобрела некоторые черты… Но теперь…

Не так уж и долго, — негромко ответила Паскаль и,прижавшись к нему в полутьме, поцеловала в щеку. За стеклами такси снова шелдождь, но она почему-то перестала обращать внимание на погоду. С тех пор какумерла Энн, Паскаль очень часто думала о том, как много значит для нее Джон. Аон думал то же самое о ней. Правда, они по-прежнему спорили по всякому поводу ибез повода, но это мешало им чувствовать себя счастливыми. И теперь онипонимали это как никогда ясно. Смерть Энн напомнила им, что жизнь слишкомкоротка — и чудесна, чтобы можно было тратить ее на пустяки.

На протяжении последующих трех месяцев друзья каждую неделюнавещали Роберта или приглашали к себе. Кроме этого, в первые два месяца онизвонили ему чуть не ежедневно, и их усилия не пропали даром. К весне он ужечувствовал себя намного лучше, хотя по-прежнему был печален и вспоминал Эннчуть не каждый день. Но теперь его воспоминания были не такими мрачными.Напротив, Роберт старался вспоминать какие-нибудь смешные, забавные случаи, ихотя, рассказывая их, он иногда начинал плакать, все же улыбался он чаще.

Работа тоже отвлекала его от невеселых размышлений, и,почувствовав это, Роберт отдавал ей все силы и все свое свободное время. Отмысли продать квартиру он так и не отказался; во всяком случае, время отвремени он заговаривал об этом с Джоном или с Эриком, однако его друзья знали,что Роберт так и не убрал вещи Энн. Однажды вечером, когда Паскаль и Джонзаехали за ним, чтобы отвезти в ресторан, где у них был назначен очередной«психотерапевтический сеанс», как называл эти походы сам Роберт, они увидели вванной ночную рубашку Энн. На туалетном столике лежала ее щетка для волос, а вшкафу в прихожей висели ее куртки и плащи и стояли туфли и зимние ботинки. Этобыло странно, но, по крайней мере, Роберт не затворился в четырех стенах, чтобыбез помех предаться скорби. Наоборот, в эти весенние дни он был очень занят:встречался с детьми, ездил на работу, вел несколько дел своих клиентов. Как бытам ни было, встречаясь с друзьями, Роберт выглядел оживленным и раскованным, итолько глаза выдавали его одиночество и скорбь.

Весна была в самом разгаре, погода стояла отличная, и друзьявсе чаще вспоминали о лете и предстоящей поездке в Сен-Тропе. Правда, Робертпо-прежнему не собирался менять свое решение, но, как и обещал, он внес в общийкотел свою часть арендной платы, и Паскаль была уверена, что в конце концовРоберт присоединится к ним. Обнадеживало ее и еще одно обстоятельство. РаньшеРоберт говорил, что жить в Сен-Тропе без Энн будет выше его сил, но теперь онутверждал, что у него слишком много работы и ему придется остаться в Нью-Йоркена все лето. Паскаль всегда считала, что работа — это такая вещь, которую нежалко отложить и на потом, но даже она признавала, что забот у Робертадействительно хватает. Со дня смерти Энн прошло почти четыре месяца, но он досих пор занимался ее наследным имуществом. Все было бы гораздо проще, пожелайон оставить его себе, но Роберт задумал превратить в деньги кое-какуюпринадлежавшую Энн недвижимость и основать на эти средства благотворительныйфонд. По его задумке, этот фонд должен был финансировать судебное ведение дел,к которым Энн всегда относилась с особым трепетом, — дел, касавшихсяслучаев домашнего насилия и нарушения прав детей. Это, однако, оказалось весьмане просто, и все же всякий раз, когда Роберт рассказывал друзьям, какпродвигается дело, его лицо озарялось подлинным воодушевлением.

— Летом в Нью-Йорке совершенно нечем дышать, —сказал ему как-то Эрик. — Я не знаю другого такого города, в котором былобы так скверно с конца мая по сентябрь. Впрочем, зимой здесь лишь немногимлучше.