— Не спите, — сказал я, откатывая тележку назад и выкладываяна транспортер кассы свои покупки.

И добавил в трубку:

— Подождите секунду. Я включу диктофон.

Машину я поймал с огромным трудом. То ли никому не хотелосьсреди ночи и под снова зарядившим холодным дождем сажать пассажира, то ли менясовсем перестали замечать. Судя по продавщице в супермаркете — второе.

Наконец остановился старый «жигуленок», для разнообразия — срусским водителем. Для себя я решил, что желание заработать способно преодолетьлюбую чертовщину.

За последние полтораста рублей я доехал до «Алексеевской».Перешел проспект Мира по переходу — даже в два часа ночи там было довольномноголюдно. Теснились кучкой легко одетые ярко накрашенные девицы. Торопилисьдомой пассажиры последних поездов. Подошел к метро — на вход станция уже неработала, но люди еще понемногу выходили.

Вниз по лестнице и между домами…

Чем дальше от метро, тем безлюднее становилось вокруг. Дажетеплым летом мало кто гуляет в третьем часу. Что уж говорить о холоднойдождливой осенней ночи!

Я шел, временами доставая телефон и прослушивая запись надиктофоне. Никогда не считал себя мастером ориентирования в городе, но крокимне дали на удивление четкие. Налево — здание милиции. Проходим мимо,сворачиваем…

Безумный день!

С утра у меня еще была какая-то вера в обыденностьпроисходящего. К вечеру стало ясно, что банальными бандитами ситуацию необъяснить.

Потом предполагаемая аферистка покончила с собой. Я был битсправедливо возмущенными гражданами и доблестными защитниками порядка — послечего отпущен.

Получил звонок непонятно от кого — и пошел в ночь неизвестнокуда.

Ну не идиот ли?

Очередная порция ориентиров вывела меня к длинномусталинскому дому. Если я правильно понял, то за ним будет какая-то мелкаястанция полуживой железнодорожной ветки. Последний ориентир.

Удивительно, но мне совсем не было страшно. Бить менясегодня уже били, а убивать — после всего произошедшего — просто нелепо. Хоть яи очень себя люблю, но прекрасно понимаю — не стоят моя жизнь и мое имуществотаких усилий.

Скорее мне было интересно.

А раздражал больше всего дождь, припустивший с новой силой иставший совсем холодным.

Когда я обогнул дом и вышел к станции, ботинки у меняпромокли насквозь, куртка стала влажной и тяжелой, джинсы облепили ногихолодными компрессами.

И что хорошего тут меня ждет? Даже не станция, платформа.Крошечная будочка кассы закрыта, тускло светит лампочка над дверью. Двапавильончика магазинов, оба ярко освещены, на одном гордо написано«круглосуточно», но дверь тоже закрыта, сквозь стекло просвечивает табличка«перерыв 15 минут».

Я последний раз включил диктофон, прижал мобильник к уху.

«Стань лицом к круглосуточному магазину. Повернись направо.Пройди тридцать шагов», — сообщил чужой вежливый голос.

Я встал, повернулся и пошел — в чахлую лесополосу, тянущуюсявдоль насыпи с путями. К подошвам липла размокшая глинистая земля, с голыхветок сыпались каскады брызг. Из темноты проступила приземистая кирпичнаябашня. Вдоль железки полно таких старых водонапорных башен. Наверное, ихстроили еще во времена паровозов, заполнять огромные котлы…

Впрочем, на этой башне белым кирпичом был выложен год:«1978». Паровозов в ту пору уже не водилось. Хотя один друг мне рассказывал,что паровозы до сих пор стоят в депо законсервированные — на случай войны илипрочих катаклизмов нет более надежного транспорта.

— Ау-у! — негромко позвал я. — Кто звал меня?

Тишина. Сеет с неба холодный дождь, спят в своих кроватяхдобропорядочные граждане, пьют на кухнях алкоголики и интеллигенты, в подвалахи на чердаках пригрелись бомжи в обнимку с дворовыми собаками.

Все люди как люди, один я в мокрых штанах и в поискахприключений.

Никто не откликался. Никто не спешил разъяснить мне, чтоименно происходит, — ну или огреть дубинкой по затылку.

Я подошел к башне. В крепкой стене красного кирпича быланебольшая железная дверь. В водонапорных башнях есть двери? Никогда неприглядывался… Да еще и против обыкновения не с навесным замком. Просто дверь сметаллической ручкой в глухой стене. Я некоторое время смотрел на дверь,представляя себя, как тяну, открываю — и обнаруживаю…

Что?

Да что угодно!

Чего только не помещали за такими дверями коллеги писателяМельникова! Райские кущи. Миры, где трубят в боевой рог мускулистые герои,отмахиваясь тяжелой острой железякой от злых чудовищ. Сонные провинциальныегородишки, оккупированные бесчувственными инопланетянами. Вход в секретныелаборатории спецслужб. Древнюю Русь разной степени сусальности — в зависимостиот знания автором истории. Я прямо-таки услышал бодрый голос фантаста: «Будь яХолопов, вы бы попали в подземные катакомбы…»

У меня хлюпнула вода в ботинке. Без всякой уверенности явзялся за ручку.

И замер.

Что вы почувствуете, взявшись за металлическую ручку надвери заброшенного строения под холодным осенним дождем?

Ну да. Влажная ржавчина, стылый металл, общая грязь инеуютность. Я тоже это почувствовал.

Но одновременно…

Такое чувство, словно, придя с промозглой улицы, япереоделся в домашнее — старую заношенную рубашку и брюки, которые не наденешьна люди, но в которых уютно и комфортно; налил в большую кружку крепкогогорячего чая и открыл новую книжку любимого писателя. Прочитал несколькостраниц и удовлетворенно посмотрел, как много еще страниц впереди…

Теплота, спокойствие и ожидание чего-то хорошего…

Я оторвал руку от дверной ручки. Пальцы были в мокрой рыжейгрязи.

Ощущение тепла не проходило.

Предвкушение праздника — тоже.

Я потянул дверь на себя, она открылась мягко, будто петлинедавно смазывали. Я шагнул в темноту. Помедлил секунду.

Тут никого не было. Я это знал так четко, будто тщательноосмотрел все помещение.

Совершенно привычным движением, будто войдя в свой дом, япошарил левой рукой по стене, наткнулся на выключатель и вдавил клавишу.Загорелся свет.

Просторная пятиугольная комната. Двери, оказывается, были вкаждой стене. Очень чисто, никаких следов ночевок бомжей или подростковыхгульбищ. Кирпичные неоштукатуренные стены, ровный бетонный пол, с низкогопотолка свисает на проводах несколько лампочек без абажуров. Посередине —вертикальная металлическая лестница, уходящая в открытый на потолке люк.