То ли тягучая нота боевой трубы, то ли бесконечный стон,исторгнутый глоткой неизвестного живого существа, – жестяной плач, нытьена одной ноте, слишком реальное для того, чтобы оказаться галлюцинацией,слишком странное для того, чтобы остаться реальностью, плаксивый, вибрирующийвой, он тянулся, тянулся, тянулся…

Сварог перегнулся с кровати – Акбар безмятежно, глубокосопел. Учитывая его невероятно чуткий слух – и беспокойство при появлениипоблизости чего-то по-настоящему странного, свойственное всем без исключенияхелльстадским псам… Объяснение напрашивалось унылое. Пора всерьез жаловатьсяопытному врачу – здесь тоже имеются свои психиатры, пусть и непоименованные такпрямо, но выполняющие те же функции…

Протяжный крик не смолкал, не набирал силу, не делался тише,он тянулся нескончаемой нотой, лез в уши, проникал под череп, вызываяпакостнейшее ощущение: словно бы череп стал пустотелым сосудом, наполненнымчем-то вязким, вибрировавшим в такт, понемногу разогревавшимся, – и всеэто в твоей собственной голове… И что-то отзывалось в углу, словно бырезонируя. Так колеса проехавшего за окном тяжелого экипажа вызываютдребезжание стеклянной посуды в шкафу, тоненькое, на пределе слышимости…

Он огляделся, ища источник. Слез с постели – пол приятносогрел босые ступни, – сделал несколько шагов, присмотрелся, изо всех силборясь с ощущением, будто мозги в голове начинают кипеть, побулькивая иклокоча. Протянул руку, осторожно приблизив пальцы к лезвию Доран-ан-Тега.

Он уже не мог определить, мерещится ему или все происходитна самом деле. Все сильнее казалось, что от острейшего лезвия топора исходяткрепнущие колебания, ощущавшиеся подушечками пальцев, что лезвие вибрирует вунисон мягким толчкам изнутри черепа. Что огромный рубин засветился изнутрисобственным блеском.

«Все, – уныло подумал Сварог, слушая ни на секунду незамолкавший жестяной вой. – Нужно действовать, принять какие-то меры, покасохранились остатки здравого рассудка, пока это не захлестнуло по макушку.К врачам пора, все всерьез… Или на самом деле что-то воет в ночи?»

Он сунул ноги в мягчайшие ночные туфли, застегнул рубашку ивышел в коридор, где стояла покойная тишина, где горела лишь одна лампа изпяти, – но неподалеку услужливо вскочил с мягкого диванчика один измножества ливрейных лакеев, на всякий случай дежуривших и по ночам радимгновенного исполнения хозяйских прихотей (Сварог и не собирался бороться сэтой вековой традицией). Склонил голову:

– Милорд?

Сварог осторожно спросил:

– Вы ничего не слышите?

– Милорд? – отозвался лакей вопросительно-недоуменно.

Сварог уже давно открыл, что именно такая интонация в устахверной прислуги означала вежливое непонимание и невысказанную просьбу к хозяинуразъяснить подробнее, что именно взбрело ему в голову на сей раз.

– Вот этот звук… – сказал Сварог, у которого и теперь стоялв ушах, в голове, под черепом нескончаемый стон-вопль. – Довольно громкий,протяжный… Вы его слышите?

Лакей твердо сказал:

– Простите, милорд, я ничего не слышу. Стоит полная тишина.

– Нет, ну как же… – упрямо сказал Сварог, уже не думая отом, что выглядит полным идиотом. – Вот оно… слышите?

– Нет, милорд…

Сварог не помнил его имени – пусть кто-то и сочтет этоотрыжкой феодализма, но он решительно не мог держать в голове имена слуг, апривлекать магию для таких пустяков не хотел. Благо и необходимости не былопомнить имена…

Он присмотрелся. Лакей, замеревший в безукоризненной стойке«смирно», выглядел безупречной статуей, но он стоял прямо под лампой, подярко-золотистым шаром, распространявшим мягкое, не беспокоившее глаз сияние. Ибез труда можно было разглядеть, что физиономия вышколенного молодца далеко нетак безмятежна, как он хотел показать… «С ума схожу, что ли? – подумалСварог смятенно. – Плохо уже понятно, что кажется, а что в реальностиимеет место быть…»

– Почему у вас такое лицо? – резко спросилСварог. – Что тут случилось?

– Ничего, милорд…

– Врете, любезный мой, – сказал Сварогубежденно. – Если вы не забыли, ваш хозяин умеет безошибочно отличатьправду от лжи. Незатейливая магия из разряда домашней… Вы мне сейчас говоритенеправду… Итак?

Лакей решился:

– Милорд… Я и в самом деле не слышу никаких других звуков, окоторых вы изволите спрашивать… Но… Что-то неладно, милорд. Что-то неладное взамке…

– Что? Я вам приказываю высказать все, откровенно! Ясно?

– Как прикажете, милорд… Только я и сам не могу толкомобъяснить… Что-то такое… повсюду… Прямо колотит всего… Стою это я, а вон тамвроде бы черная кошка шасть – и прошмыгнула! Вот оттуда вон туда… Почудилось,конечно, только было полное впечатление…

Сварог посмотрел в ту сторону. Если доверять лакею, то этаневедомо откуда взявшаяся в замке черная кошка выскочила прямо из стены и встену же ухитрилась скрыться…

– Отроду не было в замке никаких привидений, –продолжал лакей, ухитрившись ответить на невысказанный Сварогом вопрос. –В лесу, сами знаете, иногда появляется безголовый медведь, Гэйр-Бар, вашфамильный призрак, но крайне редко… А в замке никогда ничего подобного и неводилось, разве что домовой, но он – никакой не призрак… Ничего не пойму, ввоздухе что-то такое, милорд, волосы дыбом встают, и ветерком, полноевпечатление, насквозь продувает…

Сварогу стало чуточку легче – похоже, не один он ощущал вокружающем нечто странное. Ну, а дальше? Какой толк от слов перепуганноголакея? И что тут можно сделать?

– Ну ладно, – сказал он неловко. – Посматривайтетут. Если и дальше станут шастать из стены в стену – неизвестные кошки илислучится еще что-то – немедленно зовите меня, это приказ.

Он вернулся в спальню. Протяжный жалобный вой все еще звучалв ушах, и невозможно было определить, откуда он исходит. Снаружи все-таки?

Он распахнул дверь, поддавшуюся легко и бесшумно, вышел нагалерею, в ночную прохладу. Приблизился к балюстраде. Лес стоял темнойбезмолвной стеной, в ближайшем доме для прислуги светилось несколько окон. Еслине знать наверняка, ни за что не догадаешься, что паришь сейчас за облаками,над грешной землей… Земля как земля, лес как лес, звезды…

Он присмотрелся. Сам не смог бы определить, что тутстранного и неправильного, но что-то в ночном небе было не так…

Слева, над высокой острой башенкой одного из лакейскихфлигелей, чуть левее старомодного прорезного флюгера в виде восседавшего наветке ушастого филина, светилось нечто, вызывавшее в мозгу эти странные инепонятные ощущения, – некое зудение в глазах, мягкое давление на них,словно заноза ухитрилась проникнуть под череп и сейчас пронизывает егонасквозь, не причиняя боли, но вызывая… Черт, как облечь в слова те неприятныеощущения, для которых и нет слов?