Наконец я разглядела говорящего мужчину. На нем был стальнойшлем и стальной нагрудник, какие описываются в исторических книгахконкистадоров, но все остальные элементы своего наряда он позаимствовал прямоиз кошмара.

На шее у него было ожерелье из языков, еще свежих и розовых,будто только что вырезанных. Юбка состояла из кишок, которые дергались иизвивались, подобно змеям, и каждая толстая лента жила сама по себе. Обнаженныедо плеч руки, сильные и мускулистые, были покрыты исчезнувшими веками жертв.Когда он подошел ближе, я увидела, что веки открываются и закрываются. Ониморгали на меня, и под ними открывались дыры в форме глаз. А в дырах этих зиялатьма и мерцал свет холодных звезд.

Я отвернулась, вспомнив звездные глаза Итцпапалотль. Нет, вэти глаза я падать не хочу. Если сейчас мне предстояло бы сделать выбор, япредпочла бы городского вампира этой твари, что стояла передо мной.

После того, что я видела на месте убийства, казалось, япочувствую, как в нем убывает зло, но зла не было. Была сила, будто рядомнаходится аккумулятор величиной с небоскреб. Энергия жужжала у меня по коже, ноэнергия нейтральная. Ни добрая, ни злая сама по себе - как ни добр и ни золпистолет, который все же можно использовать во зло.

Я увидела, как шевелились языки ожерелья, будто силилиськрикнуть. Хозяин снял шлем, и показалось худощавое красивое лицо, напомнившеемне Бернардо - не совсем ацтекское, какое я ожидала увидеть. В ушах у него былибирюзовые серьги - под цвет его синевато-зеленым глазам. Он улыбнулся мне иказался свежим юношей двадцати с небольшим лет. Но груз прожитых лет я ощутилав его взгляде, и настолько тяжелый, что стало трудно дышать.

Он протянул руку к моему лицу, и я отдернулась. Такаяреакция будто разорвала его хватку, которой он меня держал, - я могладвигаться. Я могла дышать. Могла думать. В жизни на меня достаточно выливалимагического гламора, и не узнать его я не могла. Ты либо бог, либо не бог - и моймонотеизм тут ни при чем. Мне приходилось чуять магию монстров ипротивоестественных тварей всех видов, и их я тоже научилась узнавать привстрече. Сила не превращает тебя в божество. Что превращает, я не знаю, но ужточно не сила. Какой-то искры божественного не хватало в том существе, чтосмотрело сейчас на меня. А если он просто монстр, может быть, с ним можно ещесладить.

- Кто ты? - спросила я, радуясь, что голос мой звучитнормально и уверенно.

- Я Супруг Красной Жены.

Он смотрел на меня очень терпеливыми, очень добрыми глазами.Такие глаза подошли бы ангелу.

- Красная Жена - так ацтеки называют кровь, Что значит, чтоты - супруг крови?

- Я - тело, она - жизнь, - сказал он так, будто это и былответ на мой вопрос. Меня такой ответ не устроил.

Что-то коснулось моей руки, мокрое и скользкое. Яотдернулась, но цепь не пустила. Кусок ожившей кишки полез за моей рукой,тыкаясь, как отвратительный червь. Я сумела подавить крик, но не смогласдержать участившийся пульс.

Самозваный бог засмеялся.

Очень обычный был смех, может, так и смеются те, ктовоображает себя богом, но в нем была этакая мужская снисходительность, давновышедшая из моды. Он будто говорил: "Ах ты, глупенькая, разве ты незнаешь, что я - сильный мужчина, и ты ничего не знаешь, а я знаю все?"

А может, я просто слишком щепетильна в этом вопросе.

- А почему кишки?

Улыбка стала едва заметной. На красивом лице выразилосьнедоумение.

- Ты смеешься надо мной?

Кишка отскочила от моей руки, как назойливый кавалер,получивший резкий отпор. И хорошо.

- Нет, я только спросила, почему именно кишки. Ты явноумеешь анимировать любые части тела.

Сохранять их от разложения, как те кожи, в которые одетытвои люди. При таком большом выборе зачем тебе именно внутренности?

О себе каждый любит поговорить. Чем больше самомнение, темсильнее его владелец радуется разговорам о себе. Я надеялась, что СупругКрасной Жены такой же, как все, - по крайней мере в этом смысле.

- Я ношу на себе корни их тел, чтобы те, кто видит меня,знали: враги мои - пустая скорлупа, и все, что принадлежало им, принадлежиттеперь мне.

Каков вопрос - таков ответ.

- А языки?

- Чтобы никто не верил лжи моих врагов.

- Веки?

- Я открыл глаза моим врагам, чтобы они никогда не моглизакрыть их для правды.

Он так мило отвечал на вопросы, что я решила рискнуть набольшее.

- А как ты снимал кожу с этих людей без всяких инструментов?

- Тлалоци, мой жрец, призывал к себе кожу с их тел.

- Как? - спросила я.

- Моей силой.

- То есть силой самого Тлалоци?

Он снова нахмурился:

- Вся его сила исходит от меня.

- Разумеется, - отозвалась я.

- Я - его господин. Он мне обязан всем.

- Звучит так, как будто ты ему чем-то обязан.

- Ты не понимаешь сама, что говоришь.

Он начинал сердиться. Наверное, это не то, что мне надо. Япопробовала задать более вежливый вопрос.

- А зачем груди и пенисы?

- Кормить мою зверушку.

Он ничего не делал, но вдруг в пещере почувствовалосьдвижение воздуха, будто сами тени разорвались, открыв туннель в тридцати футахот камня, на котором лежала я. И оттуда что-то выползло. Первое впечатление -сверкающая зеленая радуга. При каждом повороте на свету чешуя меняла цвет.Сначала зеленая, потом синяя, потом одновременно и синяя, и зеленая, потом жемчужныепереливы - сначала я думала, что они мне померещились, но зверь повернул головуи сверкнул белым брюхом. Зеленые чешуйки переходили в синие поближе к голове истановились настоящей небесной синевой. Вокруг морды радужными цветамишевелилась бахрома из перьев. Существо повернулось и уставилось на меня,колыхая перьями вокруг чешуйчатой головы, и этой игре света и цвета позавидовалбы любой павлин. Большие круглые глаза занимали почти всю морду, как у крупнойхищной птицы. Пара изящных крыльев, сложенных на спине, играла пестрымибликами, но я знала, что снизу они должны быть белыми. Дракон прошел мимо начетырех ногах. Учитывая крылья, шесть конечностей.

Это был Кецалькоатль Драконус Гигантикус, если я правильновспомнила латинское видовое название. Иногда их классифицировали как подвиддраконов, иногда - как подвид горгулий, а иногда выделяли в отдельную группу. Влюбом случае этот вид был самым крупным и считался вымершим. Очень многихуничтожили испанцы, чтобы лишить туземцев боевого духа, убивая священных дляних зверей, и вообще потому что это очень по-европейски. Увидел дракона - убейего. Не очень мудреная философия.