Подальше ото всех. Но теперь положила на него глаз не я одна.

— Ян!

Я едва успела кинуть на соседнее место книгу, чтобы Владимиров, последовавший за мной, туда не сел.

Мы не договаривались вести себя как вели всегда — отчужденно и гадостно — при других, но от чего-то я рассчитывала, что так оно и будет. Шпионские игры и прочее. Но Ян оказался из тех отчаянных, что идут напролом и умирают первыми.

— Не сюда! — прошипела я, но он только переложил учебник на стол — мол, мы-то люди не гордые, и не такое можем — и заставил меня подвинуться.

Одногруппники как по команде уставились на нас в изумлении. По рядам пронесся зловещий шепоток, недобрый и неприятный.

Я поежилась: даже мысль о том, что скоро никто ни о чем не вспомнит, не слишком утешала.

И почему вести себя тихо вечно не получалось?

— Эй, Ян, рядом со мной есть место, — позвала Ксюша, но он только мотнул головой.

— Рад за тебя. Но не сегодня.

Ксюша посмотрела на него, как на инопланетянина, не понимающего человечий язык, и обиженно прикусила пухлую губу.

— Да, необязательно сидеть с этой, — добавила Лиза. — Давай лучше я уступлю тебе свое.

Ян посмотрел на несчастную Лизу так, что даже меня, сидящую рядом, обдало неприятным холодком.

Отличное начало, особенно если человек, который нам нужен — один из одногруппников. Или — и подумать страшно — одна.

Прежде, чем Ян успел сделать еще какую-нибудь глупость, я яростно зашептала:

— Я «за», отсядь уже к ним.

— Нет.

Мы схлестнулись взглядами, не желая уступать. Яростно. Отчаянно.

И только появление преподавателя спасло нас от драки, а одногруппников — от незабываемого зрелища.

Или нет.

— Успокойся ты уже, так с нами и говорить никто не станет.

Но Ян, конечно, не успокоился: внимательно осмотрел каждого из группы, так и не обнаружив среди них потенциальных любителей поиграть со временем, наклонился к моему уху и, щекотнув дыханием, спросил:

— Как насчет вылавливать их по одному и допрашивать с пристрастием?

Ян задержал взгляд на красивой ксюшиной спине, а потом ухмыльнулся, заметив мою реакцию.

Но то была не ревность, как он решил, а нечто иное… Более сложное и простое сразу: будь я такой, как та же Ксюша, влюбить Владимирова или кого угодно не составило бы труда. Но мне не повезло родиться слишком собой для игры, в которую нужно было играть.

И, с учетом обстоятельств, любимец времени — куда более реальный вариант, чем какая-то там любовь.

— Так какой у нас план? — снова спросил Ян, не дождавшись реакции.

Плана не было.

Я надеялась — и сама не зная, почему — что как только мы явимся на экзамен, случится чудо, и путь прояснится сам собой. Или следующий шаг на пути. Но ничего такого, конечно, не произошло.

— Импровизация, — уклончиво ответила я.

Ян драматично кашлянул, но от оценки моих умственных способностей и ситуации в целом воздержался.

— Ведьма не стала бы так навязчиво предлагать найти путешественника, не будь он рядом, — сказала я. — Уверена, искать нужно среди знакомых.

— Но как?

— Понятия не имею.

— Да уж, здорово.

Ян устало потер переносицу.

— Думаю, ее слова стоит понимать буквально, — продолжила я, прежде чем он успел возразить. — И тот, кто нам нужен, совсем рядом, в близком окружении. Может, даже где-то на экзамене.

— Фильмов про шпионов насмотрелась?

— Тот парень, что сбил меня с ног, пожелал счастливого экзамена. С чего вдруг? Откуда он вообще узнал из какой мы группы?

— Если задуматься, и правда звучит пугающе, — согласился Ян. — И странно.

— Вот именно!

— Вариант с расписанием, которое, на минуточку, у всех на виду, дружбой с кем-то из наших однокурсников и просто наблюдательностью мы, конечно, отметаем и переходим в область мистического.

Я хотела возразить, но не успела.

Профессор Перлов назвал мою фамилию.

Может, и к лучшему.

— И как это понимать? — Александр Александрович встретил меня хмурым взглядом и вопросом, которого трудно было ожидать.

Сердце ухнуло вниз.

— Прошу прощения?

— Просить прощения будете потом, а пока мне нужны объяснения, — строго оборвал преподаватель. — Здесь поговорим или предпочитаете сразу пройти в кабинет декана?

— Если вы про наш разговор с Владимировым…

— Мне нет дела до ваших разговоров, — раздраженно ответил Перлов и бросил на стол передо мной сложенный вчетверо листок.

Я развернула его дрожащими пальцами.

Девичий почерк — аккуратный, красивый, ровненький.

Записка, мелкая пакость или… Вызов?

«Оценки Елагиной — липа».

Неприятный ком подкатил к горлу, но я сглотнула его и улыбнулась.

Просила знака — и вот он. Осталось только понять, как трактовать и где использовать.

— И все? — спросила я, поднимая глаза.

— Это по-вашему шутки?! — ужаснулся профессор. — Кто-то усомнился в моей честности и объективности, а вы смеетесь?

Я отодвинула записку на край стола, поближе к мусорному ведру, где ей самое место. Но потом передумала и, с молчаливого согласия профессора, убрала в карман.

— Уверена, тот, кто написал записку, говорил о моих навыках и знаниях, — тщательно подбирая слова, сказала я. — Как можно в чем-то подозревать профессионала вроде вас?

Перлов кашлянул, прикрыв рот носовым платком, и яростно закивал.

— С моими оценками ведь все в порядке? Вы не исправляли их?

— Разумеется, не исправлял!

Профессор снова кивнул, но от чего-то отвел взгляд и принялся торопливо приводить бумаги в порядок, собирая их в одну большую стопку.

Соврал?

— Так что у меня с оценкой за экзамен? — спросила я нетерпеливо.

Думала, Перлов сорвется и выдаст еще что-нибудь интересное, но он уже взял себя в руки и отгородился.

— Автомат у вас. Свободны, — кисло ответил профессор, продолжая избегать моего взгляда. — Деканат сам в зачетку проставит.

Я кивнула и, вернувшись на место рядом с Яном, осмотрела группу внимательнее. Подозревая каждого.

— История с поддельными оценками как-то связана с петлей и всем остальным, душой чую, — начала я, едва пара закончилась, и мы, намеренно пропустив одногруппников вперед, остались одни на лестничной площадке этажа.

— Думаешь, кто-то исправил оценки, чтобы помочь тебе остаться в универе? Сама бы ты Перлову никогда не сдала.

— Хм, спасибо.

— На правду не обижаются.

— И кто настолько хочет, чтобы я не вылетела?

— Понятия не имею. Но, думаю, этот человек должен по-настоящему хорошо к тебе относиться.

Яну, не знавшему о моем отчаянном желании отчислиться и начать новую прекрасную жизнь вне университетских стен, и в голову не приходило, что человек, подделавший оценки, мог желать не добра, а чего-то совсем другого.

— А ты сегодня шутник.

— Лен, не думаю, что все так плохо, как тебе кажется, — признался он, и