– Какой болезни?

Олечка рассказала, что около месяца назад начальница, уехавна выходные в Египет, чтобы поплавать в Красном море, вернулась в Москву ещеболее бледная, чем уезжала.

– Что же вы, Елена Михайловна, не загоралисовсем? – полюбопытствовала секретарша.

Директриса ответила, что перед самым отъездом врачиобнаружили у нее подозрительную родинку на теле и на всякий случай запретилипоявляться на солнце. Так что все выходные она просидела в номере передтелевизором.

И тут в разговор встряла Августа, которая была вместе сматерью:

– Надеюсь, вы понимаете, Оля, что распространяться обэтом факте не надо? Врачебную тайну еще никто не отменял.

Августа, или Августина, дочь Елены Михайловны, занимала виздательстве «Работа» должность заместителя генерального директора по общимвопросам. Не знаю, как эта платиновая блондинка вела бизнес, но выглядела онапотрясающе. Сотрудницам издательства не было нужды покупать модные глянцевыежурналы, самые последние тенденции в одежде и макияже им демонстрировалаАвгуста.

– Августа меня за идиотку, что ли, держала? –Ольга так дернула рукой, что едва не расплескала из чашки чай. – Никому быя не рассказала о той родинке, вот только тебе сейчас говорю. Но теперь-томожно. Был у Михайловны рак кожи или нет – сейчас уже абсолютно неважно.

– Угу, – кивнула я. – А недоброжелатели уЕлены Михайловны были?

– В смысле? – не поняла секретарша.

– Кто-нибудь ее ненавидел?

– Все!

– Странно, – удивилась я, – вот я, например,всегда относилась к ней с уважением, естественно, до того момента, как онастала творить беззаконие на фирме. Неужели кто-то ненавидел ее до такойстепени, чтобы убить?

– Но ведь убили же, – резонно заметила Олечка,буравя меня глазами.

– Может, она с кем-нибудь ссорилась в последнее время?Кого-нибудь уволила?

– Тебя, – захихикала Белкина, но, наткнувшись намой суровый взгляд, посерьезнела. – Ну, в последнее время у нее произошлаодна крупная ссора. Михайловна хотела уволить этого человека и даже грозиласьзавести на него уголовное дело…

Тут у Оли зазвонил телефон, и она битых полчаса трепалась сподружкой о какой-то ерунде. Все это время я, сгорая от нетерпения, постукивалапод столом ногой и терзалась догадками: кто же этот человек, кто?!

Наконец Олечка повесила трубку и вернулась ко мне:

– О чем мы говорили?

– Об уголовном деле.

– Ага, вспомнила! Случилось это месяца полтора назад…

В тот день директриса вызвала к себе в кабинет Ирину ЛьвовнуАнтонову-Овсеенко, главного редактора газеты «Работа». Вообще-то Олечка редкопозволяла себе подслушивать разговоры начальницы, но в тот момент любопытствоее просто раздирало. Выражение лица у Ирины Львовны было как у кошки, стащившейхозяйские сосиски, нахальное и виноватое одновременно, и секретарша не моглаотказать себе в удовольствии нажать на кнопку селектора.

Елена Михайловна не ругалась и не кричала, она говорилаочень спокойно и даже отстраненно, однако эффект от этого был сильнее, чем еслибы она билась в истерике. Директриса припечатывала фактами: когда и в какомразмере Антонова-Овсеенко ее обворовала.

Оказалось, что Ирина Львовна вместе с сестрой Натальей напротяжении нескольких лет крали деньги издательства. Наталья, будучи менеджеромпо работе с VIP-клиентами, договаривалась о рекламе в газете – большой статьена полосу или даже на разворот. Статья проходила по документам как бесплатная,редакционная, журналист работал за оклад, а клиенты платили нехилую сумму личнов карман двум сестрицам.

И вот служба безопасности издательства установила за ниминаблюдение, прослушала мобильные телефоны и подтвердила факты воровства. ТеперьИрине и ее сестре предстояло уйти из «Работы». Собранной информации былодостаточно, чтобы завести на них уголовное дело.

Выслушав обвинения в свой адрес, Антонова-Овсеенко повеласебя неадекватно, видимо посчитав, что лучшая защита – это нападение. Онапринялась вопить:

– Вообще-то прослушивать личные телефонные разговорынезаконно! Я буду жаловаться в трудовую инспекцию!

Потом здравый смысл к ней все-таки вернулся, она сталаплакать, сетовать на тяготы жизни, умоляла не увольнять ее.

– Бес попутал, Еленочка Михайловна, – скулилапроворовавшаяся редакторша, – вы же знаете, как я всегда была преданаиздательству. Обещаю, что такое больше не повторится!

– Конечно, не повторится, – спокойно ответилаКириллова, – с завтрашнего дня вы у нас не работаете.

– Дайте мне хоть время найти другую работу! Мне жесемью кормить! У меня муж безработный, дочь и внук на руках! Не погубитеневинных!

Будучи по природе своей женщиной доброй, Елена Михайловнаразрешила Антоновой-Овсеенко остаться на две недели, чтобы подыскать новоеместо.

– Я не буду обращаться в милицию, – сказала онапод конец разговора, – но вы с сестрой должны погасить долг передиздательством!

– Не сомневайтесь, вернем все до копеечки! –радостно частила Антонова-Овсеенко, пятясь задом из кабинета. – Машиныпродадим, голые-босые ходить будем, но долг вернем.

Проходя мимо секретарского стола, Ирина Львовна злобноскривилась и обронила:

– Ну и беспорядок тут у тебя! Ты хоть иногда пыльпротираешь?

Раньше подобное замечание задело бы Олечку, но сейчас оналишь снисходительно улыбнулась. Зачем принимать во внимание слова человека,которому только что дали пинок под зад?

Закончив рассказ, Белкина вспомнила об обязанностяхгостеприимной хозяйки:

– Может, еще чаю?

– Нет, спасибо.

У меня не было оснований сомневаться в словах секретарши,однако ее рассказ не вязался с дальнейшим ходом событий.

– Почему же Елена Михайловна все-таки не уволилаАнтонову-Овсеенко? Ведь на новогоднем корпоративе они сидели рядом и милобеседовали!

Оля пожала плечами:

– Понятия не имею. Похоже, Ирине удалось ее чем-тоумаслить…

В этот момент входная дверь открылась, и в прихожей возникмужчина с кучей пакетов в руках.

– Ну наконец-то пришел! – сообщила Белкина икинулась ему навстречу.

Однако супруг равнодушно отстранился от поцелуя, молчавсучил Олечке сумки и скрылся в комнате.

Когда Олечка вернулась на кухню, в ее глазах стояли слезы.

– Видела? Даже не поцеловал…

Она стала перекладывать продукты в холодильник и дрожащимголосом рассказывать: