Я увидел под собой бледное, с закатившимися глазами лицоУотсона-сенсея. А господин держал за горло поверженного Шерлока Холмса.

XII

Не помню, кто меня поднял и усадил на стул.

Голова раскалывалась. С трудом разлепив веки, я увидел, чтоХолмс, сидящий напротив меня, в ненамного лучшем состоянии: одна половина лицався багровая, на тонких губах кровь, воротнички растерзаны и измяты. Над ним снесчастным видом возвышался Фандорин, сам целый, но с надорванным у плечарукавом.

Кто-то шумно сопел у меня за спиной. Кое-как обернувшись, яувидел японца. Он покаянно закланялся и забормотал извинения, всё повторяя:«Мне нет просенья, мне нет просенья». По его лицу стекала кровь. Значит, и емудосталось. Это до некоторой степени улучшило моё настроение – насколько этобыло возможно в такой ситуации.

– Что ж, – с досадой проговорил Холмс, потираяушиб, – Люпен разгадал наш план. Мы ведь с вами, мистер Фандорин, мыслилисходно, не так ли? Но выстрелы в овраге раздались не для того, чтоб выманитьнас из столовой, а чтоб мы намяли друг другу бока. Для того и электричествовыключили. Представляю, как веселится этот французик.

Русский сумрачно ответил:

– Ваша правда, мы его недооценили. Но п-партию он ещёне выиграл. Деньги пока здесь.

Да, мешок по-прежнему лежал на столе. Я приоткрыл его –содержимое было не тронуто.

– Скажите, но зачем вы потянулись к мешку? –спросил Фандорин. – Именно в тот миг я и поверил, что это преступники.

Никогда ещё не видел я Холмса таким разозлённым. Он неговорил, а цедил слова сквозь зубы.

– Нужно же было проверить, на месте ли он! Клянусьжизнью, Люпен заплатит мне за это унижение!

Это было сказано не нам, а в потолок, да таким тоном, что ясодрогнулся. Затрезвонил телефон.

– Это он! – вскричал Холмс. – Будет над намииздеваться!

Подлетел к аппарату, схватил трубку.

– Алло?

В столовой было очень тихо, и я слышал неразборчивоебормотание, но, конечно, не отдельные слова.

– Это дез Эссар, – сообщил Холмс, прикрывраструб. – Желает знать, что случилось. Боско не вернулся. Свет не горел.Телефон не работал. Он сидел в темноте один, ему было страшно… Сейчас тожестрашно… Уотсон! Примите трубку. Сочувственно мычите, но ничего не отвечайте!

Когда он говорит таким тоном, я знаю: нужно подчиняться, незадавая вопросов.

К Холмсу внезапно вернулась вся его энергия, это менянесказанно обрадовало.

– Прошу за мной! – поманил он японца и бегомвыскочил в коридор.

Сибата взглянул на русского, тот кивнул. Лишь тогда азиатпоследовал за Холмсом.

– …Я не знаю, что делать! Все меня бросили. Его убили,да? Убили? Но ведь Люпен никогда никого не убивает! – бубнила трубка.

– Угу, – время от времени произносил я.

Всё моё внимание было обращено к коридору, куда скрылисьХолмс и Сибата. Фандорин тоже смотрел в ту сторону.

– Профессор! Мистер Лебрен! – донёсся зычный голосХолмса. Кажется, мой друг кричал, оставаясь внизу лестницы.

Очевидно, француз услышал его из башни и откликнулся, потомучто Холмс всё так же громко прокричал:

– Нет-нет, всё в порядке! Только у мистера Сибаты ранана лице. Не могли бы вы её обработать?

Несколько секунд спустя Холмс вновь появился в столовой,один.

– Отлично, – сказал он, увидев, что я по-прежнемустою с трубкой у уха. – Не отпускайте его, пускай всё время говорит.Теперь они оба под контролем, не подслушают. А то надоело записочкамиобмениваться.

Читателю уже известно, что мы с Холмсом давно разгадалифокусы мсье Люпена, но Фандорин выглядел ошарашенным.

Я полагал, что он спросит про подслушивание, но русского,кажется, поразило другое:

– Вы подозреваете господина дез Эссара?! А неуправляющего?

– …Ради Бога, что мне делать? – пищал мне в уходез Эссар – или тот, кто выдавал себя за хозяина замка. – Оставатьсяздесь?

– Да, – ответил я.

Холмс сложил руки на груди и улыбнулся. Пускай у Фандоринакрепче кулаки, но сейчас станет ясно, чей разум сильнее.

– Разве вы не поняли, сэр, что дез Эссар и Боско – однолицо? Это чрезвычайно ловкий мошенник, с выдающимися актёрскими способностями.Он умеет очень быстро менять грим. Единственное, что ему не под силу – этораздваиваться. Как вы могли не обратить внимания, что мы ни разу не виделихозяина и управляющего одновременно? Под тем или иным предлогом всегда кто-тоиз них отсутствовал.

– П-погодите, но мы с Масой собственными глазамивидели, как Боско стоял у окна конюшни, а дез Эссар был рядом с нами иобращался к нему! – запротестовал Фандорин.

– Но не ответил ни слова, лишь мотал головой, верно? И,поскольку он стоял за стеклом, вы видели только силуэт с характерной причёской?

Русский кивнул. Смотреть на его растерянную физиономию былосплошным удовольствием.

– Что-что? – сказал я в трубку.

– Это был «профессор», нацепивший парик. Как раз в этовремя он отлучался из башни якобы из-за телефонного звонка. – Преступниковдвое, сэр: «Лебрен» и «дез Эссар»-«Боско». Это очевидно.

Холмс невозмутимо достал табак и курительную трубку. Насражённого Фандорина он не смотрел.

– Я сразу заподозрил, что в доме все помещенияпрослушиваются, – продолжил мой блестящий друг, зажигая спичку. –Взгляните, как странно расположены здесь вентиляционные отверстия – на уровнечеловеческого роста. Это сделано в целях лучшей слышимости. А потом я провёлнебольшой эксперимент, подтвердивший мою гипотезу…

– Нет, это доктор Уотсон, и я внимательно васслушаю, – сказал я в аппарат. – А мистер Холмс записывает каждоеслово, так что не отвлекайтесь, продолжайте.

То, что объяснял русскому мой друг, мне было уже известно,но одно дело – несколько слов, нацарапанных на листке бумаги, и совсем другое –связное изложение дедуктивного процесса.