1.15 до 2) — сон. Аля на моем диване смотрит «Руководство» Шумилова. Я подсел к ней (смотрю голосоведение в «Лебеде»), Во всем доме почему-то волшебная тишина. <…> 5.30 — Аля села заниматься (4-й раз). Я — на веранде с книжечкой [молитвенником].

Заходил С. Кротов на минуту: рассказывал о своей рыбной ловле вчера. 7 часов — Гликманы и Ириша. <…> Алеша (ее красная кофточка) у Кисани. Играют с Тишей «в шишки». Пришла в 9.30. Из-за чернеющих в темно-синем небе сосен встает налитая белым светом полная луна. <…> Звездочка над головой в осеннем небе. Ночью — моя «лунная» бессонница и тревога.

К вечеру 7-го «нотатки»:

Не знающему не опишешь, как ни изощряйся!

А знающему — достаточно одного слова, намека.

Поэтому не заботься о том — дойдет или не дойдет;

и не старайся, чтоб дошло:

кому дано — услышит. («Имеющий уши…»)

Творить — значит, напоминать. Намекнуть. Не более.

Большее — невозможно.

Кому есть что вспомнить — поймет;

Кто не знает сам, будет всегда глух.

8 августа.

Воскресенье. 6 часов утра: сквозь шторы — золото солнечных лучей на стволах сосен. Встали около 9-ти. В природе — благодатный день. В 10.15 у церкви на скамеечке — отдых. В храме людей больше, чем ожидал: день святителя Пантелеймона (перенесен с 9-го). Аля — свечечки Николаю Чудотворцу. Постояли почти до «Отче наш». На крылечке с Пигулевской. («Отче наш» слушал в щелку двери). Аля — в церкви до конца литургии и молебна; я — и потом на скамейке. Деревья вкруг церкви. Панихида. Женщина, вдова, в черном. «„.Упокой душу усопших раб твоих»… (Инна, ДД, мама Таня, мама, папа, все-все-все… Там. Вместе…)

Ожидание на скамеечке: матушка в заботах — кто-то привез крестить.

Предстоим алтарю. Черная ряса батюшки, беленькие седины, псалом: «Жертва Богу — дух сокрушен…»; «Христос невидимо присутствует…» Епитрахиль… отпущение. (Крест. Библия.) Причастие (Плат). Теплота. Кусочки просфор, Благодарение Али к батюшке в алтарь…

На первом же перекрестке — зелененькая Сережина машина. Подвез до Олеви. 12.50 — завтрак. Сон. Аля же сразу в 1.15 села на велосипед и уехала к старичкам за молоком. Подремав, в ожидании ее сел у черемухи в неправдоподобной благодати синего, золотого, теплого, дышащего травами и хвоей дня; вскоре показался мой всадничек, ведущий в поводу велосипед. Был 3-й час. <…> После обеда — на веранде. Алена со своими французскими сказочками. Рассказывала некоторые из них мне. Наблюдали за Стаськой, в одиночестве сосредоточенно играющим в своем песочке. Пришел Жданов с «дарами»: тарелкой белой и красной смородины. Появился и Стась: лопал ягоды.

Аля сказала: «Сегодня — выходной». Заниматься не буду. Около 7-ми пошли к Анне Максимовне. Не застали: ушла к Верхоланцевым. Мы тоже — туда. Милые, сердечные посиделки у Нины Соломоновны на веранде: Н. Сол., Иришка, Анна Макс., Аля, я, Ирина Болотина, Вас. Вас., какая-то балерина появилась… Рябина за окном — как моя береза у Веры Михайловны; огород и цветник Н. С. (заметный только мне крохотный уголок «Спящей красавицы» в тенистых зарослях у забора). Розарий. Уходили все вместе в предзакатный час. Золотится небо. В этот час даже дом Болотина, густо затененный старыми деревьями, но еще озаренный предвечерьем, — являл собой образ забытого замка, тишины таинственной, молчания зовущего.

Дома, в сумерках, сижу под верандой. Алена брякает лейкой, плещет водой — поливают «наших человечков»: мальву, георгины. Безветрие. В тишине вечерней земли далеко разносится разноголосый лай соседских шавок. Тиша носится, обманывает Алену, ускакивает от ее рук, никак не хочет домой — ловит стрекоз. Полная луна.

Не могу заснуть: лунный свет просвечивает сквозь шторы. Выхожу на веранду: высоко поднялся полный месяц. Звезды мерцают. Земля затоплена лунным маревом. Черны, резки непроглядные тени. Молчание. Полночь. Попытался заснуть — не выходит: луна светит прямо на изголовье. Пришлось будить Алену: лег в ее уголок…

9 августа.

Понедельник. День такой же золотой, как вчера. По совершении всех ритуалов — 10.30 — Аля уехала к старичкам за свининой. Я сел записываться. В 1-м часу Аля вернулась. Привезла свиные ножки, ливер: мяса не досталось. Долго внушала T.М. как поступить с привезенным. Приехал С. Кротов, привез Иришкины часы из починки. Сидели долго на веранде, в солнышке и легком ветерке, у открытого окошка. Разговор об электромоторах; подарил Сергею свой «Эвенруд» (!), дал ему письмо Васильеву, чтоб мог получить и моторы и лодку в Филармонии. В 3 часа — обед. Небольшая дрема. Дописка дней, до сих пор. Алена дремлет на веранде. Самочувствие вялое: уже который день надо бы использовать, чтоб побывать на «той» стороне — у Лидии Григорьевны и на Тихом озере, а все не возникает должной охоты и позыва. Удерживает глупая боязнь физических трудностей, связанных с греблей и с дальними расстояниями… А дней-то осталось — всего ничего… К 5-ти Алена переползла на диван ко мне, где пишу, и притулилась к подоконнику, где Тиша. Внезапно Алена спохватилась: дата Д.Д.! [день кончины Д.Д. Шостаковича]. Надо телеграмму. Не торопясь, бережно (не очень «бодры» оба) собрались и в 6 часов пошли. Начало 7-го: час начала конца Мити… Встреча у почты Карандашевой: ее злобная тирада по поводу исполнения Дружининым сонаты Шостаковича (…ну конечно…). Часок у Синёвых. Сидят у своей бывшей горки все трое — греются на солнышке. Благополучны и, главное, вместе. И все трое довольные и поправившиеся. (Посматриваю на часы: истекает час Митиного конца). Солнышко постепенно уходит. Наступает тень и холодок. На стене соседнего дома колышатся тени березок и тени порхающих птичек. У ног, в густой траве, кустики гигантских зрелых колосков подорожника — одного из растений моего детства… (Сиверская). Александр Петрович собрался, переоделся, бодрый ушел на корт. Пригласила Антонина Васильевна нас на воскресенье на свое рождение. В 8-м часу на море. Очень хорошо и легко идется по влажному плотному песку. Прошли до церковного поворота, сели на скамейку.

Над низким солнцем простерты легкие размазанные белые тучки («кошачьи хвосты»), со странными, похожими на радугу, спектральными пятнами; и даже одно время можно было проследить в тучках подобие настоящей светлой радужной дуги, расчлененной на фрагменты.

Видели В.К. Иванову с подружкой, идущую бездумно, легко, спокойно, свободной поступью, стройной и горделивой. Встретили Анну Максимовну с Юликом и его супругой. Видели большого черного пуделя, перед которым встреченная им махонькая шавка подняла лапку в знак признания и