– Перестань! Перестань! – вопил я. В то жемгновение перед моими глазами вновь вспыхнул свет, и я увидел ее прямо надсобой – она протягивала ко мне руки.

– Великий Боже! Мариус!

Я с криком повернулся и бросился к двери. Но створки еезахлопнулись прямо перед моим носом и с такой силой ударили меня по лицу, что ярухнул на колени и заплакал под аккомпанемент непрекращающегося пронзительногопения.

– Мариус! Мариус!! Мариус!!! – только и могвымолвить я.

Я обернулся, чтобы увидеть, что меня ожидает. Акашанаступила на скрипку, и под ее ногой инструмент подпрыгнул и развалился накуски. И вдруг пение ее начало стихать, пронзительные звуки смолкли.

Оглушенный, не способный услышать даже собственный голос,непрестанно зовущий Мариуса, я с трудом поднялся на ноги.

Вокруг меня стояла звенящая тишина. Я увидел ее прямо передсобой. Брови ее сошлись на переносице, но на лице не появилось ни единойморщинки. Вопросительный взгляд был полон муки, а бледно-розовые губыприоткрылись, обнажив похожие на клыки зубы.

– Помоги мне, Мариус, помоги… – бормотал я, неслыша своего голоса, но осознавая, что без конца повторяю эти слова. И вдругона обняла меня и прижала к себе. Я почувствовал, как ее руки – точно такие,как описывал мне их Мариус, – нежно и бережно обхватили мою голову, апотом ощутил, как зубы мои прижимаются к ее шее.

Я не колебался ни секунды. Забыв о том, что руки ее сомкнутывокруг моего тела и в любой момент способны раздавить меня и уничтожить, явонзил клыки в ее тело, ощутив похожую на тонкую ледяную корку кожу, ипочувствовал, как в рот мне полилась ее кровь.

О да! Да, да, да… Обхватив рукой ее левое плечо, я всем теломприжимался к этой ожившей статуе, и для меня не имело никакого значения, чтоона холодна как мрамор. Она была само совершенство – моя Мать, моявозлюбленная, моя могущественная царица, – и ее кровь, словно горячие нитипаутины, проникала в каждую клеточку моего дрожащего тела. И тут ее губыкоснулись моего горла. Она целовала меня, она тронула поцелуем ту самуюартерию, по которой бурным потоком текла ее пульсирующая кровь. Губы ееприоткрылись, и, в то время как я продолжал изо всех сил вытягивать из неекровь, снова и снова восторженно ощущая вкус каждого глотка, я безошибочнопочувствовал, как ее клыки пронзают на моей шее кожу.

Из каждого звенящего от напряжения сосуда хлынула в нее моякровь, а ее кровь продолжала потоком вливаться в меня.

Я отчетливо видел мерцание этой циркуляции, и оно казалосьмне поистине божественным, ибо все вокруг перестало существовать. Остались лишьнаши губы и неустанно пульсирующий поток крови. Не было ни снов, ни видений…Было только это – волшебное, незабываемое и волнующее горячее ощущение. Большеничто не имело значения, ничто, кроме желания, чтобы это никогда не кончалось.Мир перестал для меня существовать.

Однако я вдруг услышал какие-то ужасные звуки. Они вызывалинеприятные ощущения, словно где-то крошился и трескался камень или что-токаменное со скрежетом тащили по полу. Это пришел Мариус! Нет, Мариус, неподходи, не приближайся, не прикасайся к нам! Не разлучай нас друг с другом!

Но это был не Мариус! Этими ужасными звуками, этимвторжением, внезапным лишением абсолютно всего я был обязан не ему. Существом,вцепившимся мне в волосы и оторвавшим меня от нее так резко, что последнийглоток крови выплеснулся у меня изо рта, был Энкил! И теперь он своими мощнымируками сдавил мне голову.

Кровь стекала у меня по подбородку. Я видел потрясенноевыражение ее лица, протянутые к нему руки. Глаза горели гневом, светящиеся рукиожили и вцепились в его ладони, сжимающие мою голову. И тогда я вновь услышалее голос – она кричала и визжала еще громче, чем недавно пела. Из уголка ее ртатекла струйка крови.

Звук ее голоса лишил меня способности видеть и слышать.Тьма, возникшая перед глазами, взорвалась миллионами крохотных искр. Казалось,голова моя вот-вот лопнет.

Он поставил меня на колени и наклонился надо мной.Неожиданно я увидел его лицо – оно было таким же бесстрастным, как всегда, итолько напрягшиеся мышцы рук свидетельствовали о том, что передо мной живоесущество.

В эту минуту даже сквозь ее оглушительные вопли я расслышалгрохот – дверь сотрясалась под мощными ударами кулаков Мариуса, и до менядонесся его голос, казалось, не менее громкий, чем ее крик.

Я мог лишь беззвучно шевелить губами, а из ушей у меня теклакровь.

Каменные тиски, сжимающие мою голову, неожиданно ослабли. Яс грохотом рухнул на пол и растянулся на нем во весь рост. На грудь моюопустилась огромная холодная нога. Еще мгновение – и он просто раздавит меня. Спронзительным криком она бросилась ему на спину и обхватила его рукой за шею.Мне хорошо были видны ее сдвинутые брови и развевающиеся черные волосы.

И тут до меня донесся голос Мариуса, который обращался кЭнкилу из-за закрытой двери:

– Только попробуй убить его, Энкил, и я уведу ее оттебя навсегда! А она поможет мне сделать это! Клянусь!

Внезапно наступившая тишина была поистине оглушительной. Пошее у меня стекали теплые струйки крови.

Она отступила в сторону и посмотрела прямо перед собой, и втот же миг створки дверей распахнулись с такой силой, что с грохотом ударилисьо стены узкого прохода. Надо мной внезапно возник Мариус. Он обеими рукамисжимал плечи Энкила, который, казалось, вновь утратил способность двигаться.

Нога соскользнула с моего живота, оцарапав кожу, и исчезла.До меня донеслись слова Мариуса, точнее даже не слова, а мысли:

– Уходи, Лестат! Беги!

Я с огромным трудом сел и увидел, что он заставляет их обоихмедленно пятиться к шатру. Глаза их были устремлены прямо на него. Акаша крепковцепилась в руку Энкила, и лица их вновь были спокойными. Впервые в этомспокойствии я увидел апатию и безразличие, мне показалось, что лица их лишенывыражения заинтересованности, любопытства и напоминают скорее маски смерти.

– Беги, Лестат! – не оборачиваясь, повторилМариус. И я повиновался.

Когда Мариус наконец вернулся в ярко освещенную гостиную, ястоял в дальнем углу террасы. Я все еще ощущал жар в своих венах, мне казалось,что мои сосуды дышат и живут сами по себе. Далеко внизу я видел темные силуэтыокутанных туманом островов и слышал, как вдоль дальнего берега движетсякакой-то корабль. Но в голове у меня была только одна мысль: если Энкил нападетна меня снова, я могу просто перепрыгнуть через ограждение террасы. Могуброситься в море и уплыть. Я ощущал его руки, сжимающие мою голову, и холод егоступни на своей груди.