— Отличная мысль! — заметил Симеон. — Я будусодомировать своего сына, который в это время будет сношать свою мать. Как тынаходишь эту сцену, отец Ив?

— Неужели ты думаешь, — отвечал тот, — что ябуду спокойно взирать на это? Я займусь дефлорацией твоей дочери.

— Будь я проклят, — недовольно заметилСимеон, — но они оба — мои дети, и я хочу совокупиться с обоими. А тебе,друг мой, я предлагаю насладиться не менее обольстительным и пикантнымпредметом; я знаю, что, наблюдая непристойное зрелище, самому надо творитьочень грязные и непристойные дела. Прочисти задницу Мартине, которая только чтораскроила себе череп; она сильно страдает, и твой член усилит ее боль, отчеготы испытаешь неземное удовольствие: ты ведь понимаешь, дружище, как сладостнодействует на все наши чувства страдание предмета, которым мы наслаждаемся.

— Клянусь спермой, это необыкновенно оригинальная и прекраснаяидея! — восхитился отец Ив, уже потрясая своим огромным копьем передягодицами бедной пораненной девочки. — Подавай сюда свой зад, стерва!

— Но мне очень больно, отец мой.

— Тем лучше, это как раз то, что надо.

— Отец Ив, — вставил Симеон, — сними повязку,тогда ты сможешь полюбоваться ее раной…

Все произошло так, как было задумано, несмотря наестественное сопротивление — тем более естественное, если принять во вниманиедиспропорцию между гигантским фаллосом отца Ива и крохотным изящным задом юнойМартины. Атака началась, Люси помогала своему любовнику, целовала его,возбуждала, пока он возился. Несчастная жертва, страдающая от полученного удараи от противоестественного способа, каким пронзил ее монашеский посох,задыхалась от дикого крика, а Симеон, созерцавший эту возбуждающую картину,приступил к делу. Полина уже ввела в себя отвердевший пенис моего брата, юныйблудодей уже сношал свою мать, когда Симеон, увидев перед собой зад своегосына, с победным воплем атаковал его. Бесчисленные препятствия мешали этомупредприятию, но не таков был Симеон, чтобы отступить. Леонарда держаламальчика, раздвигая пошире его ягодицы, монах увлажнил Свой член, и вот за двамощных толчка, сопровождаемых громогласными ругательствами, головка скрылась вотверстии. Симеон усилил натиск, моя мать безостановочно ласкала своего сына,ребенок плакал. Наслаждение, которое он испытывал спереди, не уменьшало оструюболь сзади, но никому не было дела до его ощущений. Наконец новые толчки решилиисход схватки: развратный монах достиг дна, и новые богохульства возвестили оего победе. Под рукой у него оказалась Леонарда, он начал облизывать ее,продолжая содомировать сына, а чтобы инцест был полным, распутник захотеллобзать мне ягодицы. Меня водрузили на спину кровного наперсника егопреподобия, и содомит дал волю своим чувствам. В это время, не спуская глаз смоего отца, Ив осыпал задницу Мартины сильными ударами, а его любовницаублажала монаха искусственным фаллосом.

— Ив, — спросил Симеон, — тебе тоже приятно?

— Да, черт возьми! — откликнулся тот, извлекая, вкачестве доказательства, свой измазанный дерьмом член, затем вновь погрузил егов окровавленное отверстие с такой силой, что несчастная Мартина едва нелишилась чувств. — Посмотри, как мне приятно.

— Прекрасно! Тогда поддай жару этой шлюхе. В следующиймиг бедняжка, на которую обрушилось столько бед, залила комнату своей кровью.

— Разрази гром мои яйца! — не выдержалзлодей. — Прочисти дырку в ее голове, раз твой член тверд, и проткни еечереп насквозь!

И это чудовищное намерение осуществилось: жестокий отец Ивоставил в покое зад раненой девочки, поставил ее на колени и… вонзил свойинструмент в рану! Он извергнулся в ее голове, пробив тростью череп несчастнойс другой стороны.

— Вот это чудесно, — взвыл Симеон, в свою очередьизвергаясь в зад моего брата и кусая мне ягодицы, — ах, как это чудесно! Ялюблю ужасы… Никогда я так приятно не кончаю, как в те минуты, когда совершаюих, когда их вижу или заставляю совершать других… Но погоди, — продолжалмой отец, — чтобы прийти в чувство, я должен выпороть эту тварь.

— Да ты что? — изумился отец Ив. — Она втаком состоянии, что не выдержит больше.

— Ты, наверное, надо мной смеешься? — укоризненносказал Симеон. — Пока шлюха не издохнет, она в состоянии выдержать все.

С этими словами он схватил ее, положил грудью на свою левуюруку, одной ногой зажал обе ее ноги и подверг настолько сильной флагелляции,что после шестидесяти ударов бедра Мартины оказались залитыми кровью,непрерывно лившейся из истерзанных ягодиц. Но это его не смутило, и онхладнокровно продолжал порку. Иву пришло в голову оказать своему другу такую жеуслугу, какой тот благодетельствовад несчастную девочку, тем более что егоголый зад торчал прямо перед ним. Немедленно выстроилась новая сцена. Симеонпотребовал, чтобы Леонарда сосала ему член, пока он флагеллировал Мартину,кроме того, он целовал мой зад., а Люси по-прежнему обрабатывала искусственныморганом седалище отцу Иву, который порол своего друга и тискал соски моейматери.

— Давайте не будем пока кончать, — предложилСимеон, — не стоит расходовать сперму понапрасну, лучше будемсношаться. — И обращаясь к Иву, объяснил: — Ты еще раз совершишь содомию смоим сыном, его будет держать в объятиях его мать, я усажу дочь верхом на грудьмамаши, чтобы она прижалась задницей к ее лицу, и снова прочищу девочкевлагалище; Леонарда и Мартина будут пороть нас, а Люси предоставит свои ягодицыдля поцелуев.

Я не буду описывать вам мои страдания, когда теряладевственность; отцовский член имел чудовищные размеры, и он не щадил меня. Номне была уготована еще одна пытка: моя мать во время оргазма не ведала сама,что творит; она ухватилась зубами за мои ягодицы, которые, как вы помните,покоились на ее лице. Я испустила вопль и резко дернулась на огромном колусвоего отца, который едва не пронзил меня насквозь; это движение ускорилоэкстаз Симеона, он извергнулся, другой монах последовал его примеру, теснаягруппа распалась, и несколько минут покоя смирили и чувства и мысли нашихзлодеев.

— Будем пить, — распорядился отец Ив, —только застольные излишества рождают сильную сперму, вы не встретите настоящеголибертена, который не был бы пьяницей и гурманом. Принеси нам самого лучшеговина, Люси: нам многое еще предстоит сделать.

— Подожди, — остановил его Симеон, — пока мыпируем, пусть эти двое детей ласкают нас… И пусть за столом царит полнаясвобода: мы будем мочиться, пускать газы, испражняться, мы будем изливатьсперму — словом, будем удовлетворять все потребности природы.

— Ах, ты дьявольщина! Ах, какая прелесть! — ОтецИв уже с трудом держался на ногах. — Только ради этого и стоит жить; когдапразднуются такие оргии, все вокруг должно быть мерзостью, грязью и свинством,как само божество, которое мы прославляем; давайте валяться в дерьме по примерусвиней, давайте боготворить его.

Мартину, хотя она плавала в собственной крови, положили настол, и ее окровавленные ягодицы служили подносом для тарелок; когда подаливторое блюдо, распутники охлаждали на истерзанной плоти кипящий омлет. Послежестокой трапезы, продолжавшейся около часа, зашел разговор о том, чтобысношать меня в зад: я потеряла девственность только в одном месте, надо быловзяться за другое.