— Герр оберст (полковник), — подсказал мой свояк.

— Герр оберст, — улыбнувшись, повторил портье.

— Есть у вас с двумя спальнями и холлом? — задал вопрос Алексей Суконкин.

— Конечно, герр оберст. Семьдесят марок в день, — ответил он и, увидев кивок, положил на стойку ключ от номера триста одиннадцать.

— Мы приехали на машине, «кадиллак» со швейцарскими номерами, оставили ее далеко от входа, ближе места не было. Нельзя ли будет переставить ночью? — спросил мой свояк.

— Оставьте ключи, я сделаю, — пообещал портье.

Алексей Суконкин, который вел машину на последнем отрезке, положил на стойку ключи и купюру в десять марок. К нему стремительно возвращались повадки полковника царской армии.

Номер был большой, но нуждался в ремонте. Мебель и постельное белье тоже пора обновить. Зато чистенько. Армейский старшина не докопался бы.

Мы оставили в номере два чемодана и саквояж, набитые банкнотами, спустились в ресторан, который освещали две огромные бронзовые люстры с двенадцатью лампочками и бесчисленным количеством стеклянных висюлек каждая. Свободный столик был только в углу рядом с входом. За остальными гужбанили немецкие бизнесмены с девицами разной легкости поведения. Мне сразу пришел на ум шестнадцатый год в России.

Официант, пожилой, сухопарый и какой-то негибкий для своей профессии, принес нам два меню в кожаных темно-коричневых переплетах и замер в паре шагах от столика, ожидая заказ.

В немецкой кухне есть три продукта — свинина, картошка и пиво. Всё остальное добавляют в блюда слишком привередливых. Богатые баварцы в этом плане делают сейчас полшага в сторону, отдавая предпочтение телятине. Порции огромные, с одной едва справишься.

— Может, закажем колбаски-брецели, как в день нашего знакомства? — иронично поинтересовался я.

— Нет уж, я голоден! — отказался свояк и выдал: — Я тогда счел тебя самоуверенным студентишкой, возомнившим себя Шерлоком Холмсом. Если бы кто-нибудь сказал мне, что ты станешь моим родственником и несколько раз изменишь мою жизнь, я бы засмеялся ему в лицо.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — выдал я житейскую мудрость.

Он заказал швайнхаксе — свиную рульку, которую несколько дней маринуют в пиве с чесноком и тмином, а потом пару часов томят в духовке — с обацдой — мажущейся оранжевой пастой из зрелого сыра со сливочным маслом, паприкой и тмином. Я выбрал позаимствованный у французов и творчески переделанный бёфламот — телячью лопатку, которую маринуют несколько дней в красном вине с лавровым листом, можжевеловыми ягодами, гвоздикой, перцем, потом легонько обжаривают на топленом сливочном масле, чтобы «закупорить» мясной сок, и несколько часов тушат в духовке под крышкой. Гарниром были картофельные клёцки и тушеная краснокочанная капуста. Запивали пивом. Заказать вино было бы преступлением против Германии. На десерт оба взяли яблочный штрудель с чаем.

С трудом справившись с рулькой, Алексей Суконкин оставил недоеденным штрудель и недопитым чай, выдохнул тяжело и спросил:

— Много еще осталось банкнот?

— Две английские пятидесятки, тринадцать французских пятитысячных и десятка три тысячных, — сообщил я.

— С французскими быстрее пойдет. Их можно менять пачками. Завтра утром добью, — сделал он вывод и поинтересовался: — Куда дальше поедем?

Я не ожидал, что обмен получится таким легким, быстрым, поэтому собирался прокатиться по южной части Германии, а если потребуется, то и по центральной и даже северной.

— Да, пожалуй, здесь и останемся, — решил я.

Хотелось вернуться домой к Новому году. Говорят, с кем его встретишь, с тем и проведешь. Предыдущий я встретил с Зуюк и сыном на Сахалине, а провел второе полугодие в Женеве с Вероник и дочками. Заканчивающийся тысяча девятьсот двадцать пятый — в Швейцарии, а потом оказался среди военнослужащих советской армии. Видимо, примета не про меня или я не про неё.

20

У меня не было планов покупать немецкий автомобиль. Собирался съездить в Париж и приобрести американский. Закончив обмен крупных банкнот, мы ехали к банку, чтобы избавиться сразу от всех мелких английских и французских. За рулем был Алексей Суконкин, научившийся водить машину перед поездкой в Монако. Катим себе по улице, стараясь не сильно пугать извозчиков, которые еще не исчезли, как класс, гиперинфляция помогла продлить существование. Вдруг я увидел вывеску на большом магазине «Продажа автомобилей. Михаэль Шумахер». Аж дернулся от удивления. Потом решил, что это знак судьбы, и сказал свояку развернуться и подъехать к магазину.

Внутри большого помещения стояли на значительном расстоянии друг от друга всего восемь машин немецких компаний «Даймлер» и «Опель». Пока что это не элитные бренды, даже фирменных символов на капоте или радиаторе нет. В Европе в лидерах французы, итальянцы, американцы. Последние давят конкурентов низкой ценой, даже несмотря на затраты на перевозку через океан. Иначе бы давно захватили весь рынок. Я обратил внимание на черный четырехдверный пятиместный седан «опель-10/40» с двумя запасными колесами на нижних концах передних крыльев и по бокам двигателя.

— Что значат эти цифры? — спросил у молодого продавца, белобрысого и конопатого, как и положено истинному арийцу.

— Первая — это количество налоговых лошадиных сил, а вторая — реальных, — объяснил он и затараторил: — Двигатель четырехцилиндровый объемом две тысячи шестьсот двадцать кубических сантиметров разгоняет до скорости восемьдесят пять километров в час; трехступенчатая трансмиссия…

— Поднимите капот, а мы пока внутри посмотрим, — распорядился я.

Салон был удачный, на заднем сиденье поместятся трое не толстых пассажиров. Руль слева и рычаг переключения скоростей посередине. Пока что немцы по непонятным мне причинам, может быть, подражая ненавистным англичанам, часто делают праворульные машины и рычаг помещают у правой дверцы, чтобы, наверное, мешал выходить.

Я включил зажигание, запустил двигатель. Мы выбрались наружу, с умным видом посмотрели на работающий двигатель. Ничего не тарахтело.

— Что скажешь, Лёша? Готов приобрести такой? — поинтересовался я на русском языке.

— Не отказался бы! — восхищенно произнес свояк.

— Сколько стоит машина? — задал я вопрос продавцу.

— Эта модель — восемь с половиной тысяч марок, — ответил он. — Можем продать только колесную базу за семь тысяч, а остальное закажите в независимом кузовном ателье. Мы сотрудничаем с тремя. Могу пригласить сюда представителя любого из них.

— Нам некогда ждать так долго, возьмем эту, — решил я.

— Сейчас я позову хозяина, оформим сделку! — радостно произнес продавец и побежал к двери в дальнем конце помещения рядом с закрытыми воротами, ведущими во двор, через которые, как догадываюсь, загоняли сюда