будет домохозяйкой, присматривающей за тремя детьми. Вместо нее зоологию будет преподавать Стефани Суконкина, которая лучше вписалась в швейцарскую систему образования, потому что более жесткая, дисциплинированная, пунктуальная. За половину учебного года к ней присмотрелись и решили, что подходит. Место преподавательницы французского языка занято, поэтому доверили другой предмет. Выпускнице Одесских высших педагогических курсов это нетрудно. В Российской империи образование давали фундаментальное и разностороннее. Я, как выпускник естественного отделения физико-математического факультета, имел право преподавать в гимназии, ремесленном или коммерческом училище не только химию, но и физику, математику, биологию, зоологию, географию.

Пятого января прибыл из Германии мой автомобиль «мерседес». Пригнал его немец в возрасте под тридцать, явно повоевавший в Первую мировую, и потребовал подтвердить распиской, что товар доставлен в целости и сохранности. Обращался ко мне строго «герр майор». Алексей Суконкин сказал хозяину кузовного ателье, что я бывший военный летчик в этом чине, а тот, видимо, проинформировал водителя-перегонщика. Я вручил ему расписку и добавил десять швейцарских франков на чай. Это, примерно, его заработок за два дня. В ответ мне козырнули четко по форме и поблагодарили.

Сказать, что кузов моего нового автомобиля поражал воображение швейцарцев во всех кантонах — ничего не сказать. Я прокатился на ней в Базель и обратно. Стоило припарковать «мерседес» где-нибудь минут на десять или дольше, как собиралась толпа. Мужчины осматривали со всех сторон, заглядывали в салон, а женщины пялились издали и молча, придумывая, наверное, что сделают с мужем, чтобы и он купил не хуже.

В столицу полукантона Базель-Штадт я ездил на встречу с деловыми партнерами. Второй полукантон Базель-Ландшафт — сельскохозяйственный. Наполеон разделил их. Вероник и на этот раз поехала со мной, хотя я честно ответил на ее вопрос, что казино там нет. Остановились опять в отеле «Три короля» в том же номере. Лифта всё ещё нет.

На следующее утро я встретился в банкетном зале отеля с директорами компаний, входивших в картель «Базельский синдикат». Эдуарду Сандозу уже семьдесят два года, но все еще рулит своей компанией. «Гейги» представлял директор Густав Гербер, а «Компанию химической промышленности Базеля» — Иоганн Шрайбер. По условиям картельного договора компании продавали товары по одинаковой цене, разделив рынки, между собой торговали по себестоимости, вместе закупали сырье крупными партиями, добиваясь значительных скидок, обменивались техническими знаниями, производство любого товара поручалось той компании, которая могла сделать дешевле, и объединяли доходы. «CIBA(КХПБ)» принадлежало пятьдесят два процента, а «Гейги» и «Сандоз» — по двадцать четыре. Как миноритарный акционер всех трех, я присматривал, чтобы не возникало недоразумений. В итоге прибыль выросла втрое — и тёрки стали редкостью. В последнее время по моему совету ее стали вкладывать в производство лекарств. За истекший год доходы от этого направления составили четверть от всех. Мои изобретения, патенты на которые получил перед самым Новым годом, как красителей, так и оборудования для производства их и таблеток, заинтересовали компаньонов. Договорились о цене и заплатили мне акциями. Поскольку перед прибытием в эту эпоху я разузнал истории всех трех компаний, в первую очередь на производстве каких лекарств они раскрутились, посоветовал заняться разработкой именно этих, подкинув идеи, в каком направлении двигаться ученым их лабораторий.

По окончанию мероприятия Эдуард Сандоз пригласил меня пропустить по кружке пива в баре. Сели за столиком в углу, чтобы никто не мешал. Вроде бы в Швейцарии делают пиво немцы, по большей части перебравшиеся из Баварии, а получается хуже. Может, из-за воды или немецкого порядка не хватает. Мы выпили, поболтали за жизнь. Старику, как догадываюсь, просто не с кем поговорить. Всем остальным что-нибудь надо от него, а я, как он считает, почти такой же богатый, просить ничего не буду.

— Оба мои сына не хотят заниматься бизнесом. Избаловал их. Один стал скульптором, второй считает себя писателем. Не знаю, на кого оставить компанию, — пожаловался старик.

Он три года назад, убедившись, что даю дельные советы, предлагал мне место генерального директора в «Сантоз». Я отказался, объяснив, что предпочитаю заниматься наукой.

— Природа отдыхает на детях, — сказал я. — У меня и вовсе две дочери. Может, внуков дождусь и передам им управление активами.

На самом деле я знал, кому что оставлю и как этим распорядятся. Мои наследники станут, в том числе, акционерами транснациональной фармацевтической компании «Новартис», которая образуется после слияния участников «Базельского синдиката».

23

Швейцария — это страна для среднего класса. Да, в ней есть и очень богатые люди, но ведут они себя, согласно протестантской этике — скромно и не бездельничают. Я тоже, если не считать навороченный автомобиль, не выпендриваюсь. Кроме преподавания в университете, где после рождественских каникул веду только курс технической химии, потому что зачислили на должность профессора химии француза Жана Люли и отдали ему органическую, принимаю активное участие в заседаниях Большого совета кантона, на котором обсуждаются все текущие вопросы, включая бюджет. Очень важные выносятся на референдум. Как следствие, у меня налажены рабочие отношения с представителями исполнительной власти, которые без проблем зарегистрировали авиакомпанию «Женевские авиалинии». Более того, как только мы получили в апреле первый самолет и начали совершать полеты, стали участниками правительственной программы поддержки предпринимательства, которая заключалась в льготном налогообложении, компенсирующем около десяти процентов расходов. Мы подпадали под условия, потому что эксплуатировали самолеты, произведенные в Швейцарии, базировались на аэродроме страны и летчики являлись гражданами её.

Это было хорошее подспорье, ведь пассажирские перевозки пока что не очень выгодный бизнес. Самолеты вместительностью четыре пассажира приносили доход только при чартерных перевозках богатых клиентов. Шестиместные на регулярных линиях болтались около нуля, сильно завися от загруженности каждого рейса, поэтому без поддержки правительства выживали с трудом. У нас были восьмиместные, что приносило доход само по себе, плюс субсидии и перевозка почты, которые делали бизнес очень выгодным, особенно зимой, когда большая часть конкурентов не летала, потому что в их самолетах, в отличие от наших, пассажирский салон не отапливался, а кабина пилотов и вовсе была открытой.

Первой линией была Женева-Париж-Лондон. Мы с Алексеем Суконкиным слетали сами, нашли партнеров по продаже билетов, оплатили рекламную компанию. Первый отрезок длиной немногим более четырехсот километров, который «Дорнье-Меркурий-2» с улучшенным двигателем «бмв-6ю» с компрессором, выдававшим шестьсот пятьдесят лошадиных сил, преодолевал за два с половиной часа с учетом взлета и посадки. Там дозаправлялся в течение часа, давая пассажирам время посидеть в баре, и через два часа, преодолев ещё триста сорок пять километров, садился в Лондоне, чтобы утром отправиться в обратный путь. Если не считать первые рейсы, пока