большой ангар с двумя автоямами, семью разными станками, листами стали, громоздившимися высокими стопками в обоих дальних углах, деталями, разложенными на полках и повешенными на крюки, вбитые в стены. Как догадываюсь, здесь заодно ремонтировали машины. Я пообещал вернуться через пару часов, оплатить заказ, который должен к тому времени обсчитать бухгалтер.

Сперва заехали в «Коммерческо-дисконтный банк», у которого, как мне сказали, есть отделения по всей стране, что предполагало определенную надежность. Здание было в три этажа и, несмотря на большие окна, казалось бетонной глыбой. Дверь мне открыл важный пожилой усато-бакенбардный швейцар в темно-зеленой ливрее, из-за которой и так похожий на офицера казался и вовсе генералом. Операционный зал большой, разделенный на три части: отгороженные барьером и стеклом с решеткой кассиры, зал для простых клиентов и небольшой пространство с мягкими креслами и столиками для важных. Я с саквояжем в руке сразу отправился в третью, поставив саквояж на столик и плюхнувшись в кресло. Ко мне тут же прилетел из-за барьера клерк лет тридцати пяти, со впалыми, чахоточными щеками, одетый простенько, но чисто.

Четко поздоровавшись, он поинтересовался:

— Чем наш банк может помочь, герр…?

Я назвал свою настоящую фамилию и выдал легенду:

— Хочу поменять валюту, французские франки и английские фунты, на немецкие марки и оставить у вас на счете, пока не разберусь с деловым партнером или не найду другого. Он попросил меня оплатить заказ наличными в иностранной валюте, причем мелкими купюрами, пообещал значительную скидку. Я, как дурак, собирал их в разных банках, а когда привез, вдруг оказалось, что сделка отменена. Подозреваю, что у него какие-то проблемы с властями.

— Внутри страны запрещены торговые операции в иностранной валюте, — подсказал клерк.

— Может быть, но меня это не касается, в чужие дела не лезу, — согласился я. — Чтобы не таскать так много денег туда-сюда через границу, я решил поменять их на немецкие марки и оставить в банке. Ваш оказался первым солидным заведением на моем пути.

— У нашего банка отличная деловая репутация! — заверил он и спросил: — О какой сумме идет речь?

— Более ста тысяч марок, — ответил я и похлопал по набитому саквояжу.

Клерк растянул в улыбке тонкие губы, благодаря чему вздулись впалые щеки и пригласил, показав рукой направление:

— Давайте пройдем в отдельный кабинет!

Кабинет был маленький, с одним квадратным столом и четырьмя стульями. Я сел на один, клерк — напротив, а прибежавшие следом за ним два молодых помощника — по бокам от нас. Один проверял и пересчитывал французские франки, второй — английские фунты стерлингов. Последние еще раз осматривал старший клерк. Убедившись, что все настоящие, перевели в марки, удержали комиссию.

— Общая сумма сто шестнадцать тысяч четыреста двадцать девять марок, — объявил клерк,

— Сто оставлю у вас на текущем счете, а остальные заберу, — решил я и дал ему швейцарский паспорт для оформления договора.

Минут через пятнадцать я вышел из банка с почти пустым саквояжем.

— Как прошло? — поинтересовался свояк.

— Нормально, — ответил я. — Мелкие банкноты не вызывают подозрения. Их подделывать себе дороже.

Следующей остановкой был пятиэтажный «Баварский муниципальный банк». На три четверти он принадлежит государству и на четверть местным сберкассам. Поддерживают друг друга. Операционный зал меньше. Швейцара на входе и зоны для важных клиентов нет. Этому банку не надо лишний раз напрягаться. Через него крутятся государственные деньги.

Увидев у меня в руке чемодан, тут же подлетел пухленький клерк в очках с круглыми стёклами в стальной оправе, которые я сперва принял за пенсне, и произнес строго:

— Извините, но сюда нельзя заходить с чемоданами!

— Это не чемодан, а кошелек с деньгами, — уточнил я.

— А-а! О-о! — промычал он и, растянув пухлые розовые губы в улыбке, мило пригласил: — Пройдемте в кабинет!

Видимо, вспомнил недавние времена, когда обесцененные деньги носили мешками.

Примерно через час мы со свояком вернулись в кузовное ателье. Я заплатил пять тысяч триста двадцать марок за новый кузов для длинного шасси, которое уже привезли из автомагазина, и перегон автомобиля в Женеву.

— За эти деньги с небольшой доплатой можно было купить два таких «опеля», как твой, — подсчитал я.

— Зато ни у кого не будет такого автомобиля, как у тебя! — польстил Алексей Суконкин.

— Да, на дело на ней не поедешь, — сделал я вывод, после чего передал ему оставшиеся в саквояже немецкие марки: — Это на регистрацию закрытого акционерного общества «Женевские авиалинии», в котором твои сорок процентов и будешь директором, и на жизнь до первой зарплаты, которая случится не раньше мая.

— Я теперь капиталист! — иронично и в то же время радостно произнес он.

— Стефани расскажешь по очень большущему секрету, чтобы проболталась только сестре, что я разработал систему, как выигрывать в казино. Ты точно не знаешь ее, только то, что на старых столах чаще выпадают одни и те же последовательности номеров. Мы с тобой перед католическим Рождеством съездили в Энген-ле-Бен, пригород Парижа, и нагрели тамошнее казино на солидную сумму. Ты помогал мне, следил, какие цифры выпадут на других столах. Мы переходили от одного к другому, делая ставки. На выигранные деньги купили новые автомобили, а остальное вложили в авиакомпанию. Так что вы больше ничего не должны мне. В Германию ездили, чтобы поменять французские франки на немецкие марки и оплатить покупку самолёта, избежав уплаты налогов в Швейцарии. Я сказал, что так будет лучше. Ты в этом не разбираешься, поэтому в финансовые дела не вмешивался, — проинструктировал я.

— Это ты хорошо придумал! — похвалил свояк. — А то жена достала расспросами, где мы были и откуда у меня столько денег⁈

Мы решили не задерживаться в Германии, От компромата избавились. Больше здесь делать нечего. Поехали в Женеву, до которой около шестисот километров. Вести машину будем по очереди. Если устанем, поспим в каком-нибудь придорожном отельчике. Мы теперь оба богатые, можем позволить себе дешевые номера.

22

Само собой, Стефани проболталась младшей сестре. Я бы удивился, если бы случилось обратное. Вероник распирает от любопытства, но прямо спросить не решается, чтобы не подставить среднюю сестру. К тому же, у нее появились новые заботы — опять беременная. По ее подсчетам, залетела в ночь, когда я вернулся. Не зря слетал в советскую Россию. Решили, что после рождественских каникул Вероник не вернется к преподаванию в школе. Отныне